Отец её лучшей подруги
Шрифт:
— А завтра не слишком рано? — спрашивает он. — Может, лучше в следующую субботу?
Бек поддразнивает меня, когда я протестую. Он проводит губами по кольцу с бриллиантом, улыбаясь мне так, словно выиграл в лотерею. Да. Я так привыкла просыпаться с этим лицом на подушке рядом со мной, даже если я вроде как помню, как он храпел, когда я приходила к нему на вечеринки с ночевкой в старших классах.
Бек предлагает мне воспользоваться служебной машиной, чтобы добраться домой.
— Тебе следует поговорить с Ташей, а я подумаю, как нам успеть с остальными запланированными мероприятиями на
— Да. Наверное, было бы неплохо. Я думаю, ей это понадобится.
У меня урчит в животе и слюнки текут, когда я думаю обо всем остальном в ресторане.
— Может быть, на десерт у них шоколадно-вишневая пицца с брауни? — спрашиваю я, хлопая ресницами.
— У нас здесь целый стол десертов. Мы можем упаковать всё, что ты захочешь, — Бек смотрит на моё поднятое лицо, когда я хмурюсь. — Что?
Я прижимаю его руки к своему животу.
— Ребёнок хочет шоколадно-вишневую пиццу с брауни от «Манджиа».
Он снисходительно улыбается, целуя меня.
— Тогда, думаю, мне лучше заказать пиццу с тако, один из их десертов, пиццу и виноградную газировку. Напиши мне, когда будешь готова к моему приезду домой.
***
Кроны деревьев такие густые, что я не могу разглядеть небо, и жалею, что не захватила с собой настоящего фонарика, чтобы пробираться в темноте. Годы, проведённые на заросших тропинках, прибавили мне скорости, и я бегу через подлесок, ныряя под колючие лианы и ветви. Одна из них цепляется за мои волосы, и я, поморщившись, выдёргиваю пряди. Густо растущая здесь ежевика в прошлом причиняла мне гораздо больше вреда.
Шесть акров земли Бека примыкают к природному заповеднику на задворках поместья, и именно на этой ничейной земле дикой природы мы с Ташей, когда были детьми, обнаружили домик на дереве. Мы прятались в домике на дереве большую часть ночи, когда она случайно разбила окно, пытаясь воссоздать сцену из любимого фильма. Именно сюда я убежала и укрылась от всего мира, когда умерла моя мама. Домик на дереве был свидетелем всех наших важных моментов. Там мы с Ташей поговорили о том, каково это — когда её родители разводятся. Мы даже были там в четырнадцать лет, когда она рассказала мне о том, как позволила парню потрогать её едва наметившуюся грудь, и как у него встал член, и как он смущённо убежал от неё. Мы смеялись там над мальчиками, плакали из-за них, и это было наше особое место ещё долго после того, как нам следовало отказаться от домиков на деревьях на краю жуткого леса.
Именно в нашем домике на дереве Таша взяла с меня обещание не спать с её отцом. Именно там я должна рассказать ей о нас с Беком. Я не смогла привести её в домик на дереве, когда впервые потеряла девственность; из-за того, что я была в нескольких штатах от неё, такой разговор при личной встрече был маловероятен. Все наши важные мероприятия проходили под старым дубом с его деревянными досками и верёвочной лестницей, которую Бек заменил на не такую ветхую после того, как я вывихнула плечо, упав с неё.
Когда я позвонила Таше с корпоративной вечеринки и попросила её
Впереди меня темноту прорезает золотистый свет фонаря. По крайней мере, один из нас подумал наперёд. У меня есть только фонарик от телефона, и я не хочу так быстро разряжать батарею. Если она оставит меня здесь, он может понадобиться мне, чтобы найти дорогу назад.
— Лия? — голос Таши неуверенный, дрожащий, когда она зовёт меня, продираясь сквозь подлесок.
— Да. Это я.
Я выхожу на поляну, окружающую наше убежище, и смотрю на небо. Над головой сияют звёзды, которые кажутся мне неизменными, несмотря на прошедшие годы. Я спотыкаюсь о торчащий из земли узловатый корень и хватаюсь за ствол дерева.
Мои пальцы цепляются за перекладины лестницы, и я начинаю подтягиваться. Сейчас это труднее, чем шесть лет назад, и я почти не сомневаюсь, что даже через шесть месяцев это будет почти невозможно. К тому времени, как я добираюсь до помоста, мой лоб покрывается испариной, и я жалею, что не пришла сюда первой, чтобы Таша не видела, как мне не хватает ловкости и грации. Она увлекается гимнастикой.
Внутри, даже при жёлтом освещении, Таша выглядит бледной. Она сидит, скрестив ноги, положив телефон на бедро. Перед ней лежит открытый пакет с попкорном, купленным в магазине.
— Следи за доской справа. Большая часть её прогнила насквозь. Остальное кажется достаточно прочным, за исключением того, что лежит прямо у ствола дерева, — она наблюдает за мной, когда я подползаю и сажусь рядом с ней. — Жаль, что у нас здесь всё ещё нет одеял и подушек. Не помню, чтобы пол раньше был таким твёрдым.
— Мы были подростками, — напоминаю я ей. — Надеюсь, я не отвлекла тебя от Криса.
Ей пришлось задержаться допоздна в школе гимнастики, где она работает тренером и хореографом. Таша не была заинтересована в том, чтобы спешить на вечеринку к отцу на работу, когда это означало бы, что вместо этого она могла бы провести ночь с Крисом.
Она качает головой, и локоны, выбившиеся из пучка, свободно падают ей на лицо.
— Нет. Я только что вернулась домой и приняла душ, когда ты позвонила. Кроме того, если тебе есть что сказать, — говорит она, похлопывая по половицам, — то это важнее, чем потрахаться с ним или посмотреть, как он работает над старыми машинами, прежде чем мы отправимся обниматься на диван и смотреть фильмы.
Несколько минут мы молчим, обе ждём чего-то… чего угодно.… чтобы снять напряжение. Таша сдаётся первой.
— Что случилось, Лия? Ты снова уезжаешь? Пожалуйста, только не это!
Свет фонаря играет на её слезах, и я притягиваю её к себе и обнимаю. Она рыдает у меня на груди, дрожа и умоляя.
— Что угодно, только не это. Я только что вернула тебя, Лия. Пожалуйста, не уезжай снова!
Я покачиваю нас обеих из стороны в сторону, кусая губы, чтобы сдержать собственные слёзы.