Отец моего жениха
Шрифт:
Делаю горьковатый глоток обжигающего кипятка и смотрю в окно. Дружественное солнце, которое еще совсем недавно согревало меня и радовало, сейчас вновь кажется равнодушным врагом. Светит также ярко, будто в моей жизни ничего ужасного не происходит, насмехается своими лучами.
Эй, Живцова, откуда такие упаднические настроения? Где твой здоровый крестьянский оптимизм? Ничего же еще не произошло. К тому же однажды я уже смирилась с потерей Сергея, так что во второй раз на опыте должно быть легче.
Вот только я знаю, что легче не будет, потому что когда Сергей улетел
Тишина в квартире угнетает. Хоть Марине звони. Выслушивать ее ироничные замечания относительно моей нынешней жизни, конечно, не хочется, но зато можно отвлечься. Ой, да ну, нет. Не подруга она мне. Лучше маме позвоню.
— Привет, Юляш, — слышится в динамике грохот посуды — мочевидно, мама готовит. — Как дела твои? Случилось чего? Я вон варенье варю, мокрая вся.
— Нет, мам, — говорю как можно беззаботнее. — Просто позвонила, чтобы с тобой поболтать.
— Приедешь-то когда? Вишня в саду поспела, смородины полно. Руки лишние бы не помешали. От отца помощи ждать не приходится — с работы сразу перед телевизором валится и все, не поднять.
Почему-то в этом момент я думаю, что позвонить домой было плохой идеей. Я вдруг отчетливо представляю нашу тесную кухню в Рязани, где на застеленном клеенкой столе стоит батарея банок с вареньем, которые не под силу съесть даже роте солдат, как мама ворчит на отца, заставляя его что-то мастерить по дому, мою крошечную спальню, словоохотливую соседку тетю Машу в безвкусном халате, торчащую у нас вечерами… Я очень люблю своих родителей, но мысль о том, чтобы покинуть Москву и стать заложницей огорода, лишь усугубляет мою тоску. Я вдруг снова чувствую одинокой, даже более одинокой чем раньше. Зависла где-то между Москвой и Рязанью: своей в столице я не стала, но и родному городу больше не принадлежу. Растеряла знакомых и друзей, рассталась с женихом… На все на это мне наплевать, если бы рядом остался Сергей… но я не уверена, что останется.
Ох, если так и дальше продолжится, то я точно впаду в депрессию. Надо поспать. Возможно, хотя бы на этот раз утро окажется мудренее вечера, и когда я проснусь, Сергей окажется рядом.
Раздевшись, я залезаю под одеяло и крепко сжимаю в руке телефон. Ни звонков ни сообщений. Возможно, в этот момент Сергей объясняется с Димой, и это нормально, что у него нет мысли мне позвонить. Необходимо взять себя в руки и дать ему время, о котором он просил.
Проснувшись утром я первым делом проверяю телефон. Летуаль решил уведомить меня о распродаже, а в остальном без изменений. Настроение дерьмовое: меня одолевает противоречивое желание остаться в кровати, утопая в жалости к себе, либо же встать, протопать на кухню и со всей дури раскрошить о стену чашку. На поводу у этих разрушительных желаний я не иду, и плетусь в ванную, где принимаю душ и долго чищу зубы, разглядывая в зеркале свое отражение. Глаза несчастные, кожа бледная. Ох, уж эта сила любви.
Аппетита нет от слова совсем, но я себя заставляю готовить завтрак. Возможно… Черт подери, возможно, что Сергей не вернется, и мне нужно будет продолжать жить дальше.
Когда я разбиваю в сковородку яйцо, раздается звук телефонной трели. Сердце подскакивает к легким, а скорлупа, напротив, валится на пол. Это он. Больше звонить не кому, я же изгой. Грохоча пятками я несусь в спальню и сгребаю с тумбочки мобильный. Несколько секунд непонимающе таращусь в экран, борясь с очередной дилеммой: расплакаться от того, что звонит не Сергей, или швырнуть телефон в стену, потому что на проводе Снежана. Ни малейшей возможности, что она звонит извиниться за то, что полтора месяца была хамоватой стервой.
Занеся палец над испещренным царапинами экраном, я со вздохом принимаю вызов. Проблемы надо встречать лицом к лицу.
— Юля? — ледяным тоном осведомляется бывшая-будущая свекровь.
— Юля, — соглашаюсь я.
— Звоню сказать, что в курсе твоей ситуации с моим мужем и моим сыном, — деловито продолжает она, и я не могу не чувствовать удивления от того, что импульсивная Снежана все еще не сорвалась в ор и оскорбления. — Комментировать эту мерзкую ситуацию я не буду, думаю, ты и сама прекрасно знаешь, как это выглядит со стороны.
Ммм. Как? Непривычно?
— Так вот, я хочу поговорить с тобой как женщина с женщиной, и рассчитываю, что ты забудешь о наших недавних разногласиях и прислушаешься ко мне.
Повисает пауза, и я понимаю, что Снежана, очевидно, ждет моей реакции, поэтому бормочу «Угу».
— Сергей никогда не был нашему сыну хорошим отцом, но это не значит, что он его не любит. Также как и Дима любит его. Своим.. вмешательством ты уничтожишь последнюю нить, связывающую их. Сделаешь несчастными двоих людей: сына и отца. Семья имеет огромное значение в жизни каждого человека, согласна?
Здесь я молчу, хотя и согласна. Просто не испытываю желания помогать Снежане делать из меня попугая-второклассницу.
— Я допускаю, что Сергей мог увлечься тобой… он сейчас в таком возрасте, когда мужчина пытается доказать себе, что еще молод и на многое способен. И делает это при помощи молоденьких девушек как ты…
Блин, теперь понятно, откуда взялась Димина убежденность в том, что его отец престарелый Санта-Клаус, предел мечтаний которого дарить подарки хорошим и не очень мальчикам.
— На счет этого вы ошибаетесь, — перебиваю ее. — Сергею никому и ничего не нужно доказывать. Вы не раз выходили с ним в свет и прекрасно знаете, что женщины всех возрастов головы на него сворачивают.
— Не будем спорить на эту тему, — миролюбиво соглашается Снежана, тем самым подхлестывая волну моих подозрений о том, что звонит она с определенной целью. — Поверь, я бы не стала звонить тебе, если бы мой сын не был сейчас в таком состоянии. Дима раздавлен… его предали двое людей, которых он любил.