Отец моей подруги
Шрифт:
О боже! Теперь всем существом я сосредоточена на том, чтобы устоять на ногах. Впрочем, он ведь уже не держит меня, занятый чувственными поглаживаниями моих полушарий…
Я могу оттолкнуть его… Или не могу?
Не могу…
Напряженные, почти болезненно раздраженные соски жаждут его касаний. Сильные пальцы начинают ласкать набухшие выпуклости, то описывая круги, то слегка надавливая – именно там, где мне это нужно… именно так, как нужно… Чтобы свести с ума по максимуму…
Знаю, что позже себя возненавижу. Иллюзий нет. Но и воли тоже нет.
Издаю жалобный стон… Что он со мной делает? Меня трясет как в лихорадке!
– Открой глаза, девочка, – раздается хриплый шепот над самым моим ухом. – Посмотри на меня.
Медленно поднимаю веки и останавливаю взгляд на его губах, правда зрение слабое, не могу сфокусироваться, все плывет.
– Скажи, что хочешь меня. Попроси. Сейчас ты можешь просить что угодно, маленькая развратница, – говорит он, вдруг охрипнув.
– Я… хочу… – вырывается с очередным стоном.
– Не слышу, – его голосом можно резать металл.
Прерывисто выдыхаю:
– Хочу вас…
Это безумие, но я полностью сдаюсь под напором захватившего меня жгучего желания. В порыве безрассудной смелости, которая шокировала бы меня в обычных обстоятельствах, обвиваю руками его шею. Желание нахлынуло с сокрушительной силой. От обычного здравомыслия не осталось и следа, но я даже не заметила этого. Ведь его ласки так восхитительны. Меня буквально качает на волнах наслаждения. Изгибаюсь, изнывая от потребности получить больше.
Его ладони опускаются ниже и стискивают мои ягодицы. Внутри растет ощущение пустоты, между ног разливается мучительная тянущая боль. Как и острая потребность почувствовать, как заполнится эта пустота… Никогда прежде я не испытывала и сотой доли подобного…
Я хочу почувствовать под ладонями его кожу. С отчаянной дерзостью вытаскиваю футболку мужчины из камуфляжных штанов, просовываю под нее ладони. Его кожа гладкая, теплая, чуть влажная. Мне хочется раствориться в нем, утонуть в море невероятных по силе и остроте, ощущений. Но вместо того чтобы испугаться этой всепоглощающей погруженности, меня охватывает эйфория.
«Я хочу, чтобы это случилось», – вдруг осознаю с такой отчетливой ясностью, что замираю.
Меня снова пронизывает сильнейшая дрожь, и мужчина понимает это по-своему, принимает за страх. Потому что произносит успокаивающе:
– Не нужно бояться. Я не обижу… Буду нежен, малышка.
Он принимается осыпать мою шею поцелуями, от которых все сомнения улетучиваются. С подобным доводом трудно спорить. Особенно, когда снова припадает моим губам… Как же классно он целуется! Божечки, невероятно, какой же кайф! Он весь горит, а у меня кровь стучит в висках, тело сотрясается от неистовой страсти. Сама от себя никогда не ожидала такой пылкости…
– Скажи мне «да», – это не просьба, а приказ, не требующий ответа. Мужчина сейчас смотрит на меня так пристально, словно видит насквозь, слабую и беззащитную, угадывая чувства, в которых не осмеливаюсь признаться, даже самой себе.
– Да, – произношу покорно, как зачарованная. – Я… я хочу… того же, что
Мы настолько поглощены друг другом, что не сразу слышим стук… И когда дверь открывается, все возбуждение разом пропадает, оставляя лишь панику…
Глава 2
Надо отдать должное, мужчина, о боже, я ведь даже имени его не знаю, закрывает меня своей широкой спиной. Прячусь за нею как нашкодивший ребенок, охваченный стыдом и ужасом за свою проделку.
– Олег Витальевич… – раздается на пороге женский голос, а дальше – длинная красноречивая пауза.
– Да? Чего тебе, Громова? – рявкает мужчина раздраженно.
Узнаю этот голос, это распорядитель показа, хорошо знаю эту женщину. Ирина Павловна Громова…
Если она поймет, что сейчас тут происходит… Позор-то какой! Я никогда не смогу больше появиться здесь, это точно. Наверное, она и не допустит этого. Позор, больше сказать нечего. Мне хочется съежиться, исчезнуть.
– Я… простите ради бога, не успела вас предупредить, что эта комната занята, – расстроенным голосом говорит распорядитель.
– Я это уже понял, Громова. Можешь быть свободна…
– Девушка…
– Мне понравилась. Можешь рассчитывать на чаевые. Это был сюрприз, но приятный.
Это они обо мне сейчас? Я сюрприз для него? Да что тут, в конце концов, происходит?
Но не выяснять же это в голом виде. Поэтому, продолжаю стоять за широкой спиной, замерев, поджимая пальцы ног и дрожа как осиновый лист.
– О Господи, но как… Яна… – в голосе Ирины Павловны звучат истеричные нотки. Надо полагать, произошло какое-то недоразумение. Наверное, этот мужчина перепутал гримерки… ну или я перепутала. У меня сейчас такой сумбур в голове, что не могу рассуждать и анализировать. Мне для начала одеться бы… Потому что появление Ирины Павловны вернуло мне зачатки самообладания и крохи здравомыслия. Возбуждение отступило и теперь я хочу одного – бежать отсюда без оглядки.
– Я же сказал, иди, Ир. Потом поговорим.
Какой властный голос у этого человека! Поверить не могу, что минуту назад таяла в его объятиях и не чувствовала разницы в возрасте… А сейчас снова нашкодившим ребенком себя ощущаю. Ирине Павловне лет тридцать пять, может даже больше, а он обращается с ней как с девочкой на побегушках.
Олег Витальевич…
Значит, Олег.
Ему идет это имя, лаконичное и властное.
Наверное, он один из спонсоров, или показа, или самого дома моды…
И произошедший между нами инцидент… он может очень многое испортить. Меня, наверное, больше никогда не позовут. Если пересплю с ним? Или не пересплю?
Так, отставить иронию, Василькова! Никаких пересплю, даже мысли такой допускать не стоит.
Я запуталась…
Мыслей слишком много. Одно хорошо – возбуждение, ненормальная физическая потребность – все ушло. Остались стыд и холод. Я же голая до сих пор, а сильное тело, повернутое ко мне спиной, уже не греет. Олег что-то еще продолжает обсуждать с Ириной.