Отец
Шрифт:
Методика обучения сводилась к упражнениям на управление энергией. С примесью всякой мистической мишуры, типа познай себя, тогда и энергию познаешь. Бао не поленился вывалить на меня перечень философских постулатов. Мне тоже известны все эти концепции, но… Там, где не хватало научного подхода, инструментов изучения и точных данных, там и начинались пространственные описания. Из серии: мы не знаем, как это работает, поэтому ты делай что-нибудь, а там, глядишь, получится.
Бао рассказал про одно из основных упражнений — медитацию. Ученики часами медитировали, стараясь почувствовать
— В этом наше с вами отличие, — поделился я тем, о чем Бао и сам догадался. Вы щупаете, а я вижу.
— Насколько точно?
— В деталях. Как вас сейчас.
— Как к этому прийти? — Бао задавал вопросы. На некоторые я отвечал, от некоторых уклонялся, давая понять, что не готов развивать тему.
— Если честно, то не знаю. До встречи с вами я думал, что это норма.
Бао задумался, переосмысливая. Он ведь наверняка исходит из того, что у меня есть своя школа, а я её наследник. Там, где школа, там и богатая практика, поэтому было странно, что я не знал метода развития зрения.
— Моё зрение сформировалось само. Потом развивалось и усиливалось по мере практики.
— А если бы вы задались целью кого-то научить, чтобы бы выбрали?
— Бао, я компетентен во многих вещах, но здесь для меня область незнания. Могу дать совет навскидку, но насколько он сработает — надо проверять на деле. Так вы и сами можете предложить, как научиться, исходя из того, что узнали факт возможности видеть энергию. Я бы исходил из того, что лучше видно. Маленький объект или крупный?
— Предлагаете давать ученикам что-то… Насыщенное энергией?
Как будто вы этого и так не делаете. Просто не смотрите, а щупаете.
В этом я углядел типичную проблему зашоренности. Мой мастер щупал руками, его мастер щупал руками, вот и ученики пусть щупают. Ещё и глаза прикроют, чтобы на ощущениях сконцентрироваться. Почему ладони, а не глаза, ведь зрением куда удобнее — да хрен его знает. Так сложилось.
С другой стороны, если у предыдущих поколений так получалось, то мало оснований отказываться от этого и начинать что-то принципиально новое. Это ведь можно убить несколько лет, так ничего и не добившись.
— Я бы для начала попробовал это. Но, возможно, мы с вами по-разному устроены. Есть же ходоки с разным типом перемещений. Почему бы не быть одаренным с разным типом восприятия энергии?
— Надеюсь, Эдгард, через несколько лет мы сможем с вами обсудить результаты наших исследований. Вы ведь наверняка тоже учеников наберете рано или поздно. С молодой-то женой, — подмигнул Бао.
Зря он это. При упоминании детей мне захотелось его аннигилировать. На всякий случай. Чтобы у моих детей не было лишних проблем.
— Возможно,
— А есть причины не набирать?
— Есть. Куда же без них. Вы ведь знаете, что я своими разработками много шума наделал. Выдержит ли это мир? А выдержит ли, если таких, как я, станет сотня?
— Под таким углом я не думал об этом, — ответил Бао озадаченно. — Тогда хорошо, что мы медленно продвигаемся по этому пути. Будет время научиться осторожности.
Слова правильные, но не верю я в них. Что сделают люди, которых веками принижали и истребляли, чтобы они не подняли головы? Правильно, как только получат силу, развяжут войну, сбросят оковы и отомстят. Очень мал шанс, что смогут удержаться. А уж забыть старые обиды — шансы отрицательные, я бы сказал.
Поговорили и про другие аспекты. Про их подход методом тыка и записи сработавших догадок.
— С этим есть большая проблема, — признался Бао. — Некоторые секреты утрачиваются. Каждому ученику приходится заучивать открытия, пока мастера живы. Но стоит кому-то из нас уйти и… Часть знания уходит вместе с ним.
Говорить или нет? Его проблему я понял сходу. Это как пытаться заучить все возможные предложения. Не зная при этом языка, отдельных слов и принципов построения фраз. Задача неблагодарная и обреченная на провал. Но давать принципы, основы основ — это слишком жирный куш.
— А вы вывели какие-то принципы, как создаёте артефакты?
Артефакты — это ещё одно ограничение. Всё, что они делали, — это вкладывали энергию, зачатки печатей в металл и камни. Не было отдельных, структурированных печатей. Таких, как печать трансформации, что позволяла воздействовать на реальность и менять форму материи.
Бао кивнул, и мы отправились в небольшую мастерскую, где он на деле показал, чего они достигли. Было забавно за ним понаблюдать. Он выбрал металлическую плашку, сконцентрировал на ладони энергию, не в виде печати, а как сгусток, что само по себе было любопытно, а потом вложил это в металл.
Несколько минут продержав ладонь над плашкой, он упорядочил энергию внутри.
— Принципы есть, но их не так много. В основном это наблюдения, какие заготовки к какому типу металла подходят. У вас, как я подозреваю, куда более продвинутая система. Строгие геометрические узоры, построенные по каким-то правилам?
— Да.
Этот лис, когда говорил, внимательно отслеживал мою реакцию на то, что они уже успели что-то достать и изучить подробно.
Но ничего. Это ожидаемо. В принципе, я даже не против был, если они чему-то научатся у меня. Конкуренции я не боялся. Не в ближайшие двести лет. Даже вывали я на них всё сейчас, то… Обучение алхимика столько в себя включает, что, скорее всего, одного поколения не хватит, чтобы переварить это. Имею в виду, чтобы они сами воспитали алхимика. Если я учить буду, дело пойдёт быстрее. А так это как школьнику изучать высшую математику по учебнику. Есть шанс, что разберется. Если он гений и обладает незаурядным умом. Если нет, вероятность крайне мала, и куда проще это сделать с учителем.