Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры
Шрифт:
На какое-то время Грамматиков перестал слышать Дворкина. В его цифровых пальцах сейчас дрожали уже не просто шарики углерода и водорода. Его руки как будто касались Бездны, которую заполняла молчаливая сила. Бездна своей безмерной властью сама ограничивала себя, иначе бы ничего не было, кроме нее. На ее границе недолговременной рябью возникало сущее. Материя, пространство, время, движение, жизнь, мысль – не более, чем легкое волнение этого океана вечности. Каждая частица материи – лишь тоненький ручеек энергии, проходящий через крохотный затвор на границе Бездны. Чуть побольше
Виртуальное окно стало таким пронзительно емким, будто на границе зрительных и осязательных центров мозга сформировались тайные нейроинтерфейсы, способные превращать прикосновения Бездны в возбуждения нервных клеток.
– Эй, барон, ты в порядке? У тебя сейчас взгляд, как у Николая Угодника. – Дворкин помахал ладонью перед лицом Грамматикова.
Бездна отодвинулась. В уши проник бубнеж настенного телевизора из комнаты Стасика. Грамматиков почувствовал смертельную усталость. Ему уже ничего не хотелось, даже спать.
– Как вы думаете, Борис, война-то будет?
– Не будет, так что героем России тебе не стать. Наше начальство струхнет и подпишет рижскую бумажку, акции вернет да еще неустойку заплатит нефтяным вождям. Может, еще прикроет пару крупных русских заводов, чтобы не создавали конкуренцию забугорным брендам. Куда начальству деваться, если оно привыкло отовариваться в токийских бутиках и покрывать свое рыхлое тело золотистым загаром на Таити?
– Но про двенадцать мирных трупов в таймырских чумах – это ж брех.
– Я тебе дам, брех. Правозащитники из «Дудаев Мемориал» во главе с бесстрашной Лерой Найдорф честно напоили суррогатным спиртом бедных оленеводов, которые всегда рады оттянуться за чужой счет... Однако ж и прогрессивную мировую общественность надо было чем-то воодушевить, согласись? А мировую прогрессивную общественность на мякине не проведешь. Она привыкла к крутым зрелищам – порно пополам с экшн. Когти вервольфа, с которых свисают вырванные кишки и другие половые органы. Обагренные кровью зубы людоеда, непременно с жутким кариесом и дуплами. И все – крупным планом, в полный рост. Император Нерон по сравнению с нынешними затейниками – бледный забитый мальчик. Вот и крутят бибисишники по телику синюшные трупы оленеводов, павших жертвой «русских зверств»: глаза выпучены, языки высунуты, блевотня на малицах... Но вообще, надо признаться, мы заслуживаем хорошей взбучки за то, что тысячу лет ссымся в собственных подъездах. А на Западе тем временем мужчины даже забыли, что такое мочиться стоя. Только сидя, а потом непременно пожалуйте на биде.
Спорить не хотелось. Даже фразы не склеивались.
– Но, Борис, подъезды подъездами, а Сибирь-то освоили наши. Казаки, Ермак Тимофеевич, и так далее.
– И где теперь казаки и так далее, с Чудаком Тимофеевичем во главе? Вот и ты в одном популярном месте сидишь. Не надоело? Да забудь ты все это. Нам плевать, будет война или не будет война. Победят ли борцы за «свободу личности» с сильно истрепанным анальным отверстием или фаллически-несгибаемые борцы за «свободу родины». Те, кто писает сидя, или те, кто писает стоя. Врут и те, и другие. Свобода – это ведь что?
– Свобода – это когда...
– Задумался, барон? Сегодня свобода – это когда из тебя кто-то сосет кровь, мозги и деньги, а ты смотришь телик, дуешь пиво и доволен. Но завтра придет настоящая свобода. Это когда у тебя есть сила и ты знаешь, как ее употребить. Завтра, барон, весь мир станет другим, из плоского превратится в объемный, глубокий, и всем хватит места в Бездне. Согласись, что я озвучиваю в общем-то твои собственные мысли.
Из окна проник какой-то странный свет, который бы во времена бабушки-баронессы назвали бы неземным.
Грамматиков подошел к окну, тут Вера своими пальцами (какими же дуалистически нежно-сильными они могут быть) взяла его за руку, они выглянули наружу и...
У Андрея так захватило дух, что даже затошнило. Ниже ничего не было. Только гряда облаков. Выше – напряженно синее небо. По бокам... Фрагмент дома был вделан в парящую скалу, которая больше всего походила на гигантский алмаз. Но этот алмаз был легче воздуха, наверное, «скала» была склеена из диамантоидной пленки и накачана гелием.
Облака внизу разошлись, образовав обширный проем. По блесткам воды и очертаниям берега Андрей понял, что внизу Петербург.
Вернее, внизу должен быть Петербург.
Но там Андрей видит стволы, ветви и пневматофоры громадных техноорганизмов, которые поглощают дома, улицы, каналы... Город гибнет на его глазах! Город, переживший блокаду!
Грамматиков стал медленно сползать на пол... и тут раздался хоровой здоровый смех Бориса, Лены и Веры, переходящий в откровенное ржание.
– Розыгрыш, прикол! Вы обкакались на глазах у всего честного народа. Эй, бабуля за стенкой, принеси тазик для чистосердечного блевания...
«Гибнущий Питер» – это всего лишь виртуальные картинки, переданные Верой через боди-коннектор. Дешево и смешно.
В три часа ночи Борис и Лена легли на матрас под столом и, против ожидания, сразу затихли. Вера и Андрей остались на исхоженном клопами диване. Это еще меньше укладывалось в его голове, чем бурный рост колонии техноклеток. Теперь у него столько друзей... Полночи он смотрел на лицо Веры. Лунный свет лился по блестящим волосам на ее щеку, превращая плоть в живое серебро. Живое серебро втекало в расширенные зрачки Грамматикова, скользило по маслянистой миелиновой оболочке его нейронов, насыщало его мозг сладковатым шепотом, отдаваясь в горле и груди нежными вихрями.
Лишь под утро он заснул. Разбудил его рекламный пузырь, пожаловавший через слегка приоткрытую форточку. Пузырь повис над головой и зашептал, разгоняя сон: «Дорогой господин... господин Грамматиков, вы слышите меня, Андрей Андреевич? Вы несчастливы? Вы сексуально не удовлетворены? Мы беремся сделать вас счастливым. Геночип фирмы „Кама-с-утра“ позволит вам вырастить новый полностью функциональный пенис на спине».
Вот дьявол, пузырь считал имя, отчество и фамилию потенциального покупателя с радиометки, прилепленной к окну метким выстрелом рекламного снайпера. Вон, клякса виднеется чуть выше подоконника...