Отель
Шрифт:
Питер, уже снявший было трубку, снова положил ее на место.
— Порой мне кажется, что вы намеренно усложняете некоторые вещи, — сказал он. Но в душе Питер знал, что Ройс прав. Взглянув на Маршу, он спросил: — Вы сказали: «мисс Прейскотт», я не ослышался?
Молодой негр кивнул.
— Ее отец — Марк Прейскотт. Тот самый Прейскотт. Я правильно говорю, мисс?
Марша грустно кивнула.
— Мисс Прейскотт, — обратился к ней Питер, — вы знаете тех людей, которые повинны в случившемся?
— Да, — прошептала она еле слышно.
— Они, по-моему, все были на студенческом
— Это правда, мисс Прейскотт?
Она слегка наклонила голову в знак подтверждения.
— И вы вместе с ними пришли сюда — в этот номер?
— Да, — снова прошептала она.
Питер испытующе посмотрел на Маршу. И, немного помолчав, сказал:
— Это ваше личное дело, мисс Прейскотт, станете ли вы подавать в суд или нет. Но какое бы решение вы ни приняли, администрация отеля будет на вашей стороне. Боюсь только, что в словах Рейса насчет шумихи заключена большая доля правды. Ее, видимо, не избежать — я даже полагаю, что шумиха поднимется изрядная и не очень приятная. Конечно, — добавил он, — все должен взвесить ваш отец. Вы не считаете, что мне следует позвонить и попросить его приехать?
Марша подняла голову и впервые посмотрела Питеру в лицо.
— Мой отец сейчас в Риме. Пожалуйста, ничего не рассказывайте ему — никогда.
— Я уверен, кое-что можно сделать, не давая пищи злым языкам. Но я считаю, что совсем спускать такое нельзя. — Питер обошел вокруг кровати. Только тут он с изумлением обнаружил, что перед ним совсем еще девочка, но прехорошенькая. — А пока могу я вам чем-нибудь помочь?
— Не знаю. Не знаю. — И она снова заплакала, только уже тише.
Несколько растерявшись, Питер вытащил белый носовой платок, Марша взяла его, вытерла слезы и высморкалась.
— Теперь лучше?
Она кивнула.
— Да… спасибо… — В душе у нее царили самые противоречивые чувства: обида, стыд, гнев, непреодолимое желание отомстить, какими бы ни были последствия, жажда — хоть она и знала, что неосуществимая — упасть в объятия любящих, способных защитить ее рук. Но над всем этим преобладало физическое изнеможение.
— Мне кажется, вам нужно немного отдохнуть.
Макдермотт сдернул покрывало с нетронутой постели, и Марша, нырнув под него, легла прямо на одеяло. Наволочка на подушке приятно холодила лицо.
— Я не хочу здесь оставаться. Не могу, — сказала она.
Питер кивнул: ему понятно было ее состояние.
— Мы скоро отправим вас домой.
— Нет! Туда я тоже не хочу! Пожалуйста, нельзя ли найти… что-нибудь здесь, в отеле?
Он покачал головой.
— Боюсь, в отеле у нас полно.
Алоисиус Ройс ушел в ванную смыть кровь с лица. Теперь он вернулся и стоял в дверях соседней комнаты. Увидев, какой там беспорядок, он даже присвистнул — сдвинутая мебель, перевернутый шкаф, полные окурков пепельницы, разбросанные пустые бутылки, разбитые стаканы.
— М-да, тут, видно, была настоящая попойка, — заметил Ройс подошедшему к нему Макдермотту.
— Похоже, что да. — И Питер прикрыл дверь между двумя комнатами.
— В отеле наверняка найдется какой-нибудь свободный уголок. Пожалуйста, — взмолилась Марша, — я просто не в состоянии ехать сейчас домой.
— Кажется,
Пятьсот пятьдесят пятый номер был маленькой комнатой, находившейся в личном распоряжении заместителя управляющего. Питер редко пользовался ею — он только держал там запасной костюм на случай, если понадобится переодеться. Сейчас в ней никого не было.
— Прекрасно, — сказала Марша. — Вот только пусть кто-нибудь позвонит ко мне домой. Надо позвать к телефону экономку Анну.
— Если хотите, я схожу и принесу ключ, — предложил Ройс.
Питер кивнул.
— Только на обратном пути зайдите в этот номер и захватите оттуда халат. И, по-моему, надо вызвать горничную.
— Позвать сюда сейчас горничную — все равно что сделать объявление по радио.
Питер задумался. Сплетен все равно уже не остановишь. В любом отеле, случись подобное происшествие, среди служащих тотчас начинает работать телеграф джунглей. Но все-таки лучше не усугублять положение.
— Хорошо. Мы сами переправим мисс Прейскотт вниз на служебном лифте.
Едва только молодой негр открыл дверь в коридор, как послышались голоса, град взволнованных вопросов. Питер совсем упустил из виду, что в коридоре толпятся разбуженные клиенты. Он услышал голос Ройса, спокойно отвечавшего на вопросы, — гул в коридоре затих.
Не открывая глаз. Марша чуть слышно спросила:
— Вы еще не сказали мне, кто вы такой.
— Извините, мне давно следовало бы это сделать.
Он назвал свое имя и должность. Марша никак не отреагироваладо нее дошел смысл его слов, но успокоили ее не столько слова, сколько этот уверенный тон. Через некоторое время мысли у нее стали путаться. Уже сквозь сон она услышала, как в комнату вернулся Алоисиус Ройс, кто-то помог ей встать с кровати, надеть халат и быстро повел по затихшему коридору. Потом был лифт, еще какой-то коридор и другая кровать, на которую она блаженно улеглась. Все тот же уверенный голос сказал:
— Ну вот, все и в порядке.
Послышался шум воды. Кто-то сказал, что ванна уже наполнена. У нее хватило сил встать, добраться до ванной и запереться.
На табурете лежала аккуратно сложенная пижама, и, выйдя из ванны. Марша надела ее. Это была мужская пижама, темно-синяя и очень большая. Рукава закрыли даже кончики пальцев, а штаны, хоть она их и подвернула, тащились по полу.
Она вышла из ванной, и кто-то помог ей лечь в кровать. Свернувшись калачиком на свежей крахмальной простыне, она снова услышала спокойный бодрящий голос Питера Макдермотта. Этот голос ей нравится, подумала Марша, и обладатель его — тоже.
— Мы с Ройсом сейчас уйдем, мисс Прейскотт. Дверь в комнату защелкивается сама, ключ — у вашей кровати. Вас никто не потревожит.
— Спасибо. — И сонным голосом спросила: — А чья это пижама?
— Моя. Жаль, что она такая большая.
Марша хотела покачать головой, но не смогла: слишком она устала.
— Ничего… хорошая. — Ей приятно было, что это его пижама. И возникло такое чувство, будто он держит ее в объятиях.
— Хорошая, — тихо повторила она. И с этой мыслью заснула.