Отельер из иного мира
Шрифт:
А жизни той оставалось всего ничего. Я оказался прав — после неудавшегося отравления враг перешел к прямым действиям. Смерть от чар разгадает и подтвердит лишь другой колдун, а их, похоже, не так уж много. Пока пошлют за ним, пока приедет, пока разберутся с новым отельером — сезон точно будет сорван. И самое паршивое — все варианты вели к гибели: относительно быстрой и отсроченной.
— Кто ты? — шепнула ведьма на ухо, и я шумно втянул воздух.
— Вильям Стрейн, мастер-фортификатор! — выпалил как на исповеди, не чуя ни капельки фальши в голосе, потому что сказал правду — но не о себе, а о теле, которое
— Ложь, — холод коснулся виска, и голову пронзила такая боль, словно в макушку вколотили сверло с палец толщиной.
Но пытка только началась — сверло пришло в движение, медленно вкручиваясь сначала в череп. Челюсти сперва заныли, а затем заболели так, словно все зубы превратились в зубы мудрости — причем с кариесом и пульпитом. Если в первые секунды еще различал, что именно болит, то затем голову точно сунули в тиски и начали медленно сдавливать. Хрустела и трескалась стиснутая эмаль, рот наполнялся кровью, а глаза защипало от слез, несмотря на сжатые до радужных пятен веки.
— Нечто подобное испытывает человек, когда ему стреляют в голову, — прошипела мучительница. — Только я замедлила пролет пули в тысячу раз. И могу продолжать эту боль часами. Так что искренне советую в третий раз сказать правду: кто ты?
И я ответил как есть:
— Друг.
Она хмыкнула и отстранилась, и в тот же миг боль утихла, а телу вернулась подвижность.
— Прошу прощения за свои действия, мастер Стрейн, — без иронии произнесла колдунья и низко поклонилась, прижав шляпу к груди. — Суровое время требует суровых решений. Я обязана удостовериться, что ты — не предатель. Но если хочешь меня наказать, я приму любую участь.
— Хочу — не то слово, — сплюнул и повел затекшими плечами, чувствуя покалывание в конечностях.
Обида жгла душу немилосердно, так и подмывая кликнуть стражу и запереть мегеру в подвале — желательно, навсегда. Без еды, воды и одежды, наедине с холодом, сыростью и ее любимыми крысами. По три раза в день бить плетьми и водить через строй со шпицрутенами, пока все дерьмо из башки не выветрится… Сука. Но разумом понимал, что Ривер действительно можно доверять, и она полностью на моей стороне. Вернее, на стороне императора, но в нашем случае это одно и то же. Будь она заговорщицей — убила бы сразу, а не устраивала допросы с пристрастием. Возможно, ведьма — мой единственный союзник, и лишаться его из-за мимолетной жажды мести — глупый и недальновидный поступок. Но как же мечтал ответить ей хоть чем-нибудь, чтоб знала, каково это — мучить людей.
— Будет тебе наказание. Прямо сейчас.
— Тогда я готова, — эльфийка опустилась на колени, склонила голову и смиренно закрыла глаза.
Подался вперед, кряхтя и постанывая, как старый дед, и дал ей щелбан — причем не сдерживаясь, от души. Она вздрогнула, отшатнулась, и я впервые увидел на змеином лице неподдельное удивление. И не успел насладиться хоть и шатким, но все же триумфом, как в кабинет вошла Инга.
— Мастер, что у вас за шу… — секретарь осеклась, заметив выглядывающую из-под стола светло-серую макушку. Вопреки ожиданиям, Инга не покраснела, не опустила очи долу, а скрежетнула зубами и процедила: — Прошу прощения.
После чего вышла, не громко, но подчеркнуто захлопнув створку. Удивительно — меньше чем за десять минут предо мной извинились целых две девушки, да такие, какие в прежней жизни вряд ли бы на меня взглянули.
— Зануда, — Ривер поморщилась и села на стол, чуть не придавив задницей дневник. Закинув ногу на ногу, откинулась назад, уперлась ладонью в зеленое сукно и сладко затянулась.
— Да, она чересчур строгая.
— Я не про Ингу, — эльфийка усмехнулась и протянула босую ногу так, что пальцы замерли в сантиметре от моей промежности. — А про тебя. Тоже мне наказание. Мог бы выпороть ремнем. Или хотя бы отшлепать.
— Странно, — не позволил себе смутиться, помня, что играю не с котенком, а с тигрицей. — Думал, ты хочешь только причинять боль.
— А чего хочешь ты? — ведьма взглянула свысока и облизнула край губ — тот, где держала трубку.
— Я хочу есть. Но Луис запретила питаться чем попало.
— Боится яда? — к Ривер вернулась привычное томное ехидство. — Правильно делает. Но со мной тебе нечего бояться. Пошли в беседку на пляже — там поймают и зажарят рыбу прямо при нас. Ну а если и это сочтешь недостаточным, я немножко поколдую.
***
Вечерело, а после заката у воды будет прохладно. Пока искал в гардеробе подходящий по фасону пиджак, нашел крепкую трость с рукоятью в виде обвившего деревяшку кальмара. Увесистая штука, причем из чистой стали — с учетом заостренного и прилаженного под прямым углом тела моллюска, это не просто красивый аксессуар, а самый настоящий клевец. Таким по черепу дать — и треснет, как кокос, а орудовать дубиной много ума не надо. К тому же, трости — это крайне удобно и чертовски стильно, жаль, что на Земле они не в моде.
На выходе из кабинета Ривер взяла меня под руку, и я не придал этому жесту особого смысла — дворяне раньше только так и ходили. Зато сидящая за стойкой Инга наверняка придала — нет, я не почувствовал спиной жгучий взгляд, но тихий и размеренный скрип пера вдруг стал таким, словно секретарь решила прорезать гроссбух насквозь.
Стук молотков и скрежет пил затих — рабочие собирались вдоль стен у костров, отдыхая после тяжелого дня. Переборы лютней, пение, задорные крики и смех придавали здравнице еще больше сходства с полноценным курортом, на который я так рвался попасть. Быть может, именно мое желание и привело сюда? Кто знает, но веселье и спокойствие — лишь мнимость, а в тенях притаилась неведомая угроза, и даже близость волшебницы не избавляла от мурашек. И как она только не мерзнет в своем платье? Спрашивать не стал и предлагать свой пиджак тоже — остатки обиды все еще копошились на задворках подсознания. Ривер — не подруга, а надзиратель, и относиться к ней должно соответственно, коли шея дорога.
Миновав площадку перед дворцом, мы углубились в лабиринт, и вот здесь страх нахлынул с новой силой. Ни фонарей, ни факелов вдоль дороги не поставили — то ли руки не дошли, то ли не посчитали нужным, и в окружении живых изгородей тьма сгустилась до почти полной непроглядности. Я шел по звездам на багряном небе, и уже не стучал тростью, а держал за середину, точно палицу.
— Котик, ты такой напряженный, — ведьма огладила бицепс. — Мышцы — что камень. Не бойся, я рядом.
— Нужно больше света, — сказал в большей мере сам себе.