Откровение
Шрифт:
Оба существа стояли по краям разрытой могилы. Со дна несся крик, а красные хлестали черными, как проклятие, бичами кого-то невидимого. Крик прерывался на краткий миг, затем снова взвивался от невыносимой боли до истошного визга.
Олег шел так же ровно, взор устремлен вперед, красные волосы развеваются за спиной.
— Какой же это рай, — выдавил Томас с трудом. — Олег, разве в раю так лупят?.. Бедолага, кем бы он ни был. С него наверняка всю шкуру спустили.
Калика хмыкнул:
— Ты на свою ногу все не мерь, не мерь! Кому нравится поп, кому попадья, а кому-то и попова дочка. И кто-то вовсе предпочитает свинячий
Томас посмотрел подозрительно:
— Но не попова ж собака? От свинячьего хрящика я бы и сам сейчас... Если таких пущают в рай, то я лучше пойду жить под мостом!
Олег на ходу косился на красных, хмыкал, по-славянски крепко чесал затылок. К ужасу Томаса вдруг свернул в их сторону. Красные гиганты лупить несчастного не прекратили, но Томас видел, как на загривках встала густая шерсть, а круглые глаза налились кровью при виде новой жертвы. Олег растопырим руки, будто собирался их обнять, пошевелил пальцами, мол, и в ладонях ничего нет, подошел. Томас видел, как ему что-то отвечали, доносился только лютый рык и гарчание, словно псы дрались за кость, но язычник собачий язык вроде бы понимал даже лучше, чем благой христианский. Кивал, чесался, пожимал плечами, наконец безбоязненно похлопал одного зверюгу по плечу, мол, продолжай, а сам вернулся, зевая и почесываясь.
— Ну что? — спросил Томас.
Он то бросал ладонь на рукоять меча, то отдергивал, будто касался раскаленного в горне бруска железа, понимал, что не до драки. Калика посмотрел задумчивым взором:
— И туч нет, а что-то в сон клонит... К дождю? Так тут вроде откуда дождю...
Томас прошептал яростнее:
— Что... с этими? Ты с ними говорил!
— А, говорил. Он сказал, что его зовут Мункар.
Томас взбесился:
— Ты спросил, рай это или не рай?
— Так все ж понятно, — удивился калика. — Мункар — это один из двух ангелов, что лупят почем зря согрешивших. Их двое: Мункар и Накир. А Накир вон тот, с красными крыльями. Они обязаны наказывать виновных после смерти. Так что это ад, сэр Томас. Самый настоящий ад. Джаханнам по-ихнему.
Томас даже остановился:
— Так куда нас занес твой перебежчик? Снова в ад?
— Ну и что? — буркнул Олег неприязненно. — Куда мог, туда и довез. И за то спасибо. Неблагодарный ты, сэр Томас. А еще благородный! Сколько у тебя, говоришь, предков? То-то от тебя наплачутся сирые и убогие, когда предстанешь в короне... Деспот ты. Уже деспот, а куда уж деспотее?
Томас заговорил, от ярости с трудом выговаривая слова. Зубы щелкали так, что перекусил бы рукоять своего меча:
— Сэр калика, я попрошу...
— Да на небесах мы, на небесах, — сказал калика с досадой. — Все ведь знают... наверное, что исламский ад тоже на небесах. Или ты не знал? Так чего ж шлялся по землям сарацинским?
Томас поперхнулся, словно в рот влетела крупная летучая мышь, глаза стали круглые, как у большой морской рыбы, грудь поднялась и опустилась подобно величавому морскому прибою, а голос осел до невысокой травки:
— Ну... гм... по землям Сарацинии... башня Давида... а ты спросил, в какой стороне истинный рай? И... не забьют? Ты хорошо рассмотрел их морды?
— Рассмотрел, — ответил Олег невесело, Томас видел, как плечи передернулись, а в зеленых глазах мелькнула тревога. — Но мы не в их власти. И пока не в чьей здесь. Но с другой стороны, каждый волен нас прибить, кто возжелает. И отвечать не будет.
— Как это?
— А мы ничьи.
— Как это ничьи? Я — христианин, а ты — богомерзкий язычник!
— Но мы — живые. А живым здесь не место.
Дальше потянулись густые заросли странного кустарника. Терновник не терновник, но колючки в палец. Они осторожно пошли вдоль густых зарослей, Олег останавливался, Томас слышал топот, шелест крыльев, а когда звуки утихали, снова пробирались, иной раз ползком, стараясь укрыться за низкими кустами или в траве. Вот уж не думал, подумал он тоскливо, что буду завидовать мертвецам! Тех хоть и лупят, но все по закону, даже в лупке не переступают черту, а тут не знаешь, что с тобой сделают, потому что могут сделать все...
Томас осторожно выглянул, голос упал до шепота:
— А кто вон те?
Олег бросил мимолетный взгляд:
— Ангелы.
Томас не поверил:
— Ангелы с рогами? И крылья как у летучих мышей?.. Чего они стоят возле той норы? Целая толпа.
— Двенадцать, — посчитал Олег. — Значит, там вход в их ад. Исламский ад.
— Откуда знаешь?
— Слышал, — отмахнулся Олег. — Двенадцать самых сильных ангелов во главе с Маликом... Это вот тот здоровило, сторожат вход в ад. А сады джанна, это они так рай кличут, сторожит всего один.
— Ты не умничай, — прошипел Томас. — Мне нужен только наш христианский. А мимо исламского пройду и бровью не поведу!
Справа начала вырастать темная полоска. Олег принюхался, ноздри трепетали как у волка, весь потянулся в ту сторону, как пес перед кустом, где засел перепел. Томас видел, как взлетели брови, калика удивленно присвистнул:
— И здесь лес?
Не оглядываясь на рыцаря, свернул в ту сторону. Томас потащился следом, темная полоска выросла в темную стену, распалась на высокие мрачные деревья, за которыми тьма и холод. Деревья стояли темные, грозные, со стволами в три обхвата. Корявые ветви сплетались между собой, на землю пала темнозеленая тень. Томас понял, что неба не увидит, пока не выберется из этого зловещего места.
Калика, напротив, повеселел, озирался по сторонам с видимым удовольствием. Томас не выдержал:
— Глядишь, как будто сейчас родню встретишь!
— Все может быть...
— Что?
— Говорю, все может случиться. Больно этот лес напоминает наш, где я родился. Где жили невры... Впрочем, в таких жили англы, саксы и прочие германцы.
Томас ощетинился:
— Я не германец!
— Ах да, — сказал Олег отстранено, — вас, англов, ваш бог создал прямо на берегах Дона. А кости кельтов, пиктов и бриттов неизвестно откуда взялись... Наверное, ваши враги подкинули, чтобы вас опорочить... Или друзья, дабы возвеличить вашу славу.... Эй-эй, человек!
Томас видел только зеленую стену густых кустов, но Олег направился в ту сторону уверенно, руки развел в стороны, показывая пустые ладони. Из зелени, не двинув и листиком, выступил коренастый человек. Томас задержал дыхание. Человек в звериной шкуре как у Олега, голые плечи как морские валуны, блестящие, тяжелые. Грудь широка как дверь, а руки как стволы молодого дуба. Такой задавит медведя как щенка, в голубых глазах видна свирепая дикость лесного человека...
— Доброй охоты, — сказал Олег, Томас чувствовал в сдержанном голосе калики глубокое волнение. — И хорошего огня... Ты из рода Тараса?