Откровение
Шрифт:
Когда миновали ряды праведников-простолюдинов, Томас сам выбрал дорогу, чутье подсказывало где бы Господь разместил праведников благородного сословия. Зелень ярче, кусты выше, а розы крупнее. Даже пахнут мощнее, без скупости и бережливости.
Когда по ту сторону забора из роз раздались голоса, Томас тихонько воскликнул:
— Они, рыцари!.. Чувствуешь врожденное достоинство?
— А если то не рыцари?
Томас наградил его негодующим взором, но из осторожности не полез через кусты, раздвинул ветви. По ту сторону зарослей цветущих роз прогуливались с арфами в руках рыцари в белых доспехах из серебра.
Томас внезапно ахнул, подался вперед так, что Олег вынужденно ухватил его за плечи, оттянул за укрытие. Томас изумленно прошипел:
— В самом деле мир тесен!.. В родной Британии я с ним всего дважды виделся, а здесь только шаг ступил — сразу же напоролся...
Он просвистел незамысловатую песенку. Один из рыцарей вздрогнул, остановился, повертел головой. Томас просвистел снова. Рыцарь повернулся, постоял в нерешительности, затем Томас с облегчением увидел как направился в их сторону.
Пригнувшись за кустами, наблюдали, как блестящий шлем проплыл над благоухающими розами, застыл. Томас свистнул, и рыцарь, раздвинув кусты, проломился к ним. Крылья у него, как заметил Томас, росли прямо из железного доспеха, так что сэр Гальд явно мог снимать их вместе с железом, когда ложился, к примеру, на ложе. Но в остальном все тот же доблестный рыцарь, исполненный всяческих рыцарских добродетелей, знаток геральдики и правил рыцарской чести, неизменный судья в рыцарских спорах.
Седые брови сэра Гальда, кустистые и острые, как наконечники стрел, взлетели на середину лба. Он даже отшатнулся:
— Сэр Томас?.. Вот уж не ожидал...
— Сэр Гальд, — произнес Томас польщено, — я счастлив, что меня узнал и запомнил такой известный рыцарь, с мнением которого считаются короли и императоры.
Рыцарь перевел светлый взгляд на калику, смерил его с головы до ног брезгливым взором, снова посмотрел на Томаса. На суровом лице, всегда бесстрастном, как помнил Томас, отразилось удивление и замешательство:
— Да-да, сэр Томас... Конечно же, я узнал доблестного рыцаря, который так отличился при взятии Иерусалима... Который доблестно вышиб главные ворота, ибо, как потом выяснилось, принял за ворота таверны... хотя, как известно, Иерусалим вроде бы не на берегу моря... Правда, вас тогда качало, качало... И он же захватил сарацинское знамя, ибо спьяну принял за украденную с его коня попону... Причем зарубил двенадцать сарацинских паладинов...
— Это несущественно, — перебил Томас поспешно, — главное же, что вы меня узнали...
— Нет-нет, — перебил в свою очередь калика, — благороднейший сэр Гальд, продолжайте, продолжайте! Вы так хорошо рассказываете! И я так много узнаю нового!
Польщенный сыр Гальд откашлялся и открыл было рот, но Томас с крайней поспешностью, даже неприличной для короля, вклинился:
— Сэр Гальд, я обращаюсь как к старшему и знающему. Вы здесь, как я вижу, заниаете место, достойное вашего звания и знаний...
Краем глаза он видел проелькнувшее над ними полупрозрачное тело. Привычка вона затавила пригнуться и бросить руку на меч. Сер Гальд встревожился:
— Сер Томас, что с вами?
— Сер Гальд, вы видели... собаку?
Старый рыцарь проводил долгим задумчивом взором крохотное тельце, что сиротливо рыскало над головами праведником, потом унеслось в сторону главный врат. Гглаза его потеплели, но голос, напротив, стал еще строже:
— Это не собака, а пес. Благородный! Он умер от тоски, когда его хозяин был выбит из седла на турнире... э-э... в день коронации достославного Кнута ударом копья, после чего сломал шею.
— Но разве самоубийц в рай уже пускают?
Сэр Гальд отшатнулся:
— Сэр Томас, как можно!.. Он не убился, а повыл трое суток, а потом помер. Это почти своей смертью! Нет, выше: по табелю о рангах благородных смертей это приравнено к гибели в горящем замке, окруженном превосходящими силами противника. Он и муки принял не только телесные, но и душевные, что угодно богу...
Огненные брови сдвинулись на переносице Сатаны. Черти за спиной князя
— Но все-таки собака... Ведь у животных нет души!
Олег прервал нетерпеливо:
— Сер Томас, это слишком сложный вопрос, чтобы обсуждать его без конклава. Думаю, у животных нет, как и не у всех людей... женщине, к примеру, зачем душа?... а у собак, естественно, есть. Ты хотел спросить
что-то другое.
Томас хлопнул себя железной ладонью по лбу. Раздался густой протяжный звон, словно ударили в большой колокол.
— Нам крайне важно пройти к хехалоту... так почему-то обзывает небесный дворец мой дикий проводник... а чутью зверей мы доверяем больше, чем человеческому.
Брови сэра Гальда всползли еще выше, а глаза стали вдруг круглые, как щиты англов:
— Сэр Томас! А где ваши крылья?
— Крылья? — удивился Томас. Он обеспокоено пощупал себя по спине, с облегчением перевел дух: — Как вы меня напугали, сэр Гальд! Мне только этой гусиности недоставало. На шлеме, понятно, но чтоб еще и на спине...
— Но крылья, — прошептал сэр Гальд, — всякая душа с крыльями...
— И моя тоже, — воскликнул Томас, — наверное, тоже! Но она там, внутри, а я — снаружи. И мне нужен хехалот!
Рыцарь отступил на шаг, мясистое лицо обрело синюшный оттенок:
— Так вы, значит, во плоти? А я ломаю голову, как это сэр Томас... тот самый сэр Томас... да здесь в раю! Тогда кого же в ад?.. И вы посмели явиться в гнусной плоти, подверженной всяким страстям, похоти, чревоугодию, низменным порокам...
Он поперхнулся слюной, закашлялся. Олег ткнул Томаса в бок, тот пригнулся, попятился в кусты. Над садом стремительно неслись, быстро снижаясь, два крупных ангела в белых одеждах. Полотно трепетало по ветру, золотые волосы красиво развевались. Олег придержал Томаса за плечо, они присели за кустом, сэр Гальд недоумевающе повел все еще красными от праведного гнева очами по сторонам, и тут на него и кусты роз обрушилась волна жара. Громко захлопали крылья. Ангелы рухнули с обеих сторон сэра Гальда. Он вскинул голову в недоумении, а Томас только ахнул, когда ангелы заломили доблестному знатоку геральдики руки за спину и, вместо того, чтобы взмыть, с грохотом провалились сквозь твердь.