Откровение
Шрифт:
В стороне раздался вопль, превратился в хрип, и Олег, прежде чем перешагнуть через труп, брезгливо вытер залитый кровью посох. Лицо его было суровое:
— Твари...
— Мы отбились снова! — вскрикнул Томас ликующе.
Калика взглянул исподлобья, отвернулся, долго смотрел в сторону злобно чернеющих гор. Тучи двигались так низко, что задевали брюхом, и тогда вспыхивали короткие злые искры, словно камнем чиркали по железу.
— Это было просто.
— Просто? — обиделся Томас. — Мы спина к спине против тысячи вдвоем!.. Ну, пусть не тысячи. Все-таки черти!
— Разжирели, — бросил
— И кто придет следом?
— Тот, кто покрепче.
Над дальними горами вспыхнуло зловещее зарево. Одна из вершин раскололась, оттуда вырвался столб огня и дыма. Как тесто из квашни полезла через край красная лава. Низкие тучи вспыхнули, подсвеченные снизу багровым, там завертелись массы, свиваясь в чудовищный жгут, двигались все быстрее и быстрее, а в центре воронки Томасу почудился мелькнувший глаз, огромный и полный нечеловеческой злобы.
— Ого, — сказал калика, и Томас понял по его дрогнувшему голосу, что отшельник тоже заметил чудовищный смерч, — это уже за нами...
Он пятился, не отрывая глаз от дальнего неба. Томас порывался пуститься бегом, но с тоской и страхом чувствовал, что не убежишь, догонит и сомнет как бог черепаху. Калика, бледный и напряженный, как тетива лука перед выстрелом, судорожно шарил взглядом то по небу, то у себя под ногами. Пальцы щупали стену, словно пытался вжаться, войти в камень, укрыться внутри скалы.
— Сэр Олег, — сказал наконец Томас, он выпрямился, стараясь являть рыцарское достоинство, — мы можем красиво умереть!
— Да? — огрызнулся Олег. — Это на миру смерть красна, а здесь кто увидит?
— Мы увидим, — возразил Томас неуверенно. — Гм... а что еще...
Олег внезапно метнулся в сторону. Томас успел увидеть деловито прыгающую лягушку. Отшельник взмахнул длинной дланью, его огромная, как лопасть весла, ладонь подхватила лягушку на лету. Она отчаянно забарахталась, он зажал в ладонях, что-то пошептал, подул в морду. Лягушка смотрела злобно, надувала белые щеки, кряхтела недовольно. Задние лапы подвигались в слабой попытке освободиться, потом застыла, только отвисающий подбородок мерно раскачивался, будто там переливалась вода.
Томас в испуге оглянулся:
— Сэр Олег, смерч раскрутился так, что от него летят клочья... Начинает двигаться в нашу сторону!
— Быстро?
— Пока медленно, — ответил Томас, он не отрывал глаз от страшного смерча, — но всякая тварь сперва берет разгон... Голова его в тучах, а хвост скребет землю!
Олег потыкал пальцем в толстое брюхо лягушки:
— Скребет землю... Когда-то эти тоже скребли хвостами... И сейчас рождаются с хвостами, а потом теряют...
— Головастики, что ли? — спросил Томас брезгливо. — А почему теряют?
— Как напоминание, — сказал Олег, — о том великом проступке... твои попы сказали бы — грехе, который совершили их хвостатые родители.
Томас поглядел на смерч, что перевалил горы и тяжело двигался в их сторону, перевел недоверчивый взор на лягушку:
— У нее были хвостатые родители?
Олег усмехнулся:
— Еще какие! Земля тряслась, когда такая жабушка выходила из пещеры... или из болота. Не знаю в чем жила. Когда шла через лес, самые высокие деревья были до коленей... ну, пусть до пояса. Ударами хвостов такие жабоньки рушили скалы! Хвосты у них были — ого! Даже утолщение мозга постепенно перемещалось из переднего конца спинного мозга в самый конец. Это с той поры стали говорить, что один умен сперва, а другой потом... Мол, задним умом крепок. Кто говорил? Конечно же — они, лягушки... Но я лично не знаю более безгрешных и оболганных созданий, чем лягушки. Да и не только я... Знаю еще одну философскую школу в Афинах, там ищут иное объяснение, почему лягушки рождаются с хвостами, а потом теряют...
Пока говорил, он непрестанно гладил лягушку, она перевернулась на ладони кверху пузом, блаженно шевелила лапами. Олег сказал несколько слов, от которых у Томаса мурашки помчались по спине, обгоняя друг друга, бережно посадил пузатое земноводное на камешек, снова сказал что-то негромко, но настойчиво.
Лягушка вздохнула, переступила с лапы на лапу, устраиваясь на камне поудобнее, раскрыла пасть. Томасу показалось, что лягушка смотрит на калику с укором, но лишь еще раз вздохнула, квакнула негромко, прочищая горло, квакнула громче, а потом выдала такую жуткую трель, что Томас пошатнулся и невольно отступил на шаг, будто невидимый кулак ударил в железную грудь.
— Еще, — попросил Олег настойчиво. — Еще, моя красавица... И побыстрее, а то нас сейчас накроет.
— Она царевна? — спросил Томас. Смерч вроде бы остановился, но лишь затем, чтобы подождать каких-то красных мух, что в великом множестве вились по обе стороны. Присмотревшись, Томас с холодком узнал крылатых чертей. Их было настолько много, что не нужно быть великими воинами, достаточно навалиться разом, чтобы раздавать обоих.
Олег отмахнулся с пренебрежением:
— Брось. Как будто небеса различают кто из нас царь, кто не царь.
— А лягушка?
— А лягушка...
Далекие раскаты прервали его слова. С противоположной от гор стороны наползала тяжелая туча, среди темнобагровых глыб метались злые молнии. Томас со страхом видел, как из черноты выстреливали огненные копья, и там, куда попадали, дымилась земля, вспыхивал огонь, а земля становилась спекшейся, горелой. Вслед за молниями двигалась серая стена дождя.
— Лягушка? — спросил он неверяще.
— Она, — подтвердил Олег. Взгляд стал острым. — Ее бог любит, всегда у него дождя выпросит... Разве у вас не так?
— Так, — подтвердил Томас. — Когда лягушки квакают, всегда потом дождь... А молния не прибьет?
— Не можешь отбить мечом? — удивился Олег. — Тогда уворачивайся, если такой неуклюжий.
Стена дождя приблизилась, похожая на падающую гору. Томас сжался, ожидая чудовищный удар, но когда на плечи и голову обрушилось море ледяной воды, всерьез испугался, сможет ли подняться под такой тяжестью. Мелькнул мокрый, как тюлень, калика, исчез в грохоте дождя, грома, блеске молний. Томас побежал следом, спотыкаясь на мокрых камнях, падал, но звон железа тонул в грохоте грома, оглушающем шуме дождя, а когда вбежал на открытое место, ноги задевали брошенные молоты, стальные клинья, крюки.