Откровения ездового пса
Шрифт:
Тут нет злорадства. Но надо же быть профессионалом в своем деле и не смешивать летную работу с фарцой. Делаешь - так подготовься же, подготовь экипаж.
Они наверно тоже волновались перед взлетом. Переживали перипетии добывания, протаскивания через проходную, дачи взяток, как уложить, как закрепить, куда усадить мешочников… Короче, надо хрять отсюда… скорее… Взлетный режим… рубеж… подъем… а она не идет - и мгновенный холод в животе и жар по ушам! Штурвал до пупа, стоя на педалях… не идет! Что? Управление? Центровка? Стабилизатор? То? Се? Решай!
Ну и решил: малый газ, реверс, стоп машина! И - в болото.
Не дай Бог, забыли что-то сделать: закрылки?
Мы обсуждали неудачу наших товарищей, как свою. Ясное дело - нарушили что-то. Ясное дело - расшифруют и выпорют.
Они просили же, наверно, этот рейс. Хотелось подзаработать. Дом, наверно, хотелось построить…
Нет, не построить дом летчику. Ибо совмещать летную работу со спекуляцией дано лишь особо одаренным хищникам; я не из их числа.
Ладно. Успокоился второй пилот. Я отдал ему посадку и дома. Заело меня, что он вроде бы летает неплохо, а тут так жидко… Ну, на ж еще раз.
Был боковой ветер и отвратительная болтанка. Саша стиснул зубы и боролся. Но мне пришлось помогать ему удерживать створ полосы при сносе 10 градусов.
Вообще, для "элочника" снос на посадке, да еще в болтанку, да ночью, да на тяжелом лайнере - представляет серьезную трудность. Нужна тренировка и тренировка. Натаскавшись пружин тяжеленного нашего штурвала, Саша взмок, но старался. И как-то, с моей незаметной помощью, достаточно уверенно подвел машину к земле. Замерла, я громко отсчитал свое "раз-два-три!", Саша судорожно поддернул штурвал - и унюхал: чиркнув колесами по бетону и переваливаясь с ноги на ногу, как утка, машина заковыляла по полосе, и уж тут я крепко помог удержать направление, потому что она так и норовила уйти с оси.
После заруливания я сдержанно похвалил второго пилота. Саша пожаловался, что спина-то мокрая. Мы грохнули. А ты как хотел. Здесь тебе не там. Кушай больше каши.
Во Владике у того белоруса оказался перегруз 7 тонн. Но дело даже не в перегрузе: самолет бы потянул. Дело в хапужничестве.
Белорусский президент сказал нищим белорусским летчикам: можете себе бастовать, можете митинговать - а авиация мне не нужна, в Беларуси хватает и железных, и автомобильных дорог. Одна морока с вами, летунами.
И белорусские летчики, да, впрочем, и русские, и украинские - пытаются обогатиться другими путями, как вот, к примеру, и этот, во Владике. Нагребли. Так будь же готов, что может руля не хватить. Откинь уж тогда крышку ручного управления стабилизатором…
Хотя… что я говорю. Не надо! Нельзя! Надо летать как положено. Не надо путать летную работу с наживой. Летная работа, как ни буду смешно я выглядеть в глазах нынешних прагматичных моих коллег - трепетна. Или ее -нет.
Льготный стаж
Почему люди не идут в авиацию? Или точнее: почему служить Авиации -решается так мало людей? Почему абсолютное большинство здоровых, сильных, решительных в житейской толчее мужчин - предпочитают оставаться на земле и заниматься сапожным, бухгалтерским или шоферским ремеслом? Почему, попав пассажиром в самолет, огромное большинство испытывает страх, до паники, до желания спрятаться в алкогольной одури, пока бренное тело доставит на место по воздуху немыслимая сила? Почему люди идут не в Небо, а в торговлю, к станку, в посредники - но только не за штурвал?
Спроси любого из них… из вас - ответ будет примерно один: а зачем мне эта огромная ответственность… да и… страшно.
Страх и ответственность. В гражданской авиации - ответственность за жизни пассажиров. В военной - страх, что… "могут же и сбить". И кто ты тогда, на вражеской территории? Это хуже смерти…
Но ведь находятся среди молодежи ребята, которым хочется подняться над этим постным миром. Посмотрите, сколько их скачет на досках с горных вершин, носится на лыжах под лавинами, под парусом на волнах, на этих велосипедах и мотоциклах по шоссе и по горам, упиваясь адреналином. Склонность к риску у них в крови. Они и сами не знают, куда приложить свою энергию, ловкость, физическую, моральную, волевую подготовку, настойчивость и труд. Им просто - "в кайф". Они хватают горячие, шкварчащие куски жизни и глотают не жуя… пока здоровье есть.
А наша авиация гибнет. Она ждет, когда в этих ребятах проснется разум, когда в этих бесшабашных головах счастливо сольются вегетативные рефлексы с осмыслением своего места на Земле. И тогда, может быть, единицы -оглянутся, сгребут в охапку все свое нерастраченное потенциальное физкультурное и интеллектуальное богатство, может, почитают такие вот книжечки, подумают… да и преклонят колени пред алтарем Неба.
Высокие слова…
Но ведь мы-то преклонили. Мы-то ему служим, десятилетиями, до седых волос, до лысин, до искусственных челюстей… Мы взвалили на себя ответственность, преодолели страх, выстрадали, обжились в нашем Небе - и тянем свои лямки. И теперь, когда опыт работает на нас, а мы, едва шевеля кончиками пальцев, нажимаем кнопки и, развалясь в кресле, перед обходом грозы ждем свою курицу… вот теперь - абсолютное большинство, то самое, что осталось на земле, дружно так спрашивает: а поч-чему это летчики, путем ультиматумов, забастовок, вырвали себе высокую зарплату? А мы? А нам? И -дай, дай, дай.
Да, было время, и бастовали. Кажется, без особого успеха. Зарплаты наши в 90-е годы были не намного выше, чем у нелетающих. У меня - так не более 300 долларов. Правда, один раз, уже последний, в 92-м году, нам зарплату подняли прилично - мы с семьей на мои отпускные отдыхали месяц в Ялте, и еще осталось. Но после этого - до самого развала Аэрофлота - больше не добавили, и гиперинфляция начисто вылизала остатки вспыхнувшего было в душах летчиков достоинства.
Сейчас - другое дело. Хозяева авиакомпаний наконец поняли, что удержать летный состав, в условиях свободного рынка рабочей силы, можно только повышением зарплаты. Летный состав начинает осознавать, что его, состава этого, осталось мало, а значит, можно и нужно требовать больше денег за свой дефицитный труд. А нет - можно уволиться и тут же наняться в конкурирующую авиакомпанию. Тем более - тем, кто знает английский: их охотно берут и в зарубежные компании.
Но авиация-то остается без летчика, а значит, скоро погибнет. На моих глазах, вот сейчас, в 2007 году от Рождества Христова, один за другим начинают уходить на пенсию шестидесятилетние ветераны, старые Капитаны, цвет и опора, надежа, кладезь. Да, кладезь исчерпывается. Это на них держится сейчас безопасность полетов. Там, где их опыта не хватает, начинаются бессмысленные, глупейшие катастрофы. Да-да, те самые, из-за которых цивилизованный мир с брезгливой жалостью отодвинул российскую авиацию в пыльный угол, догнивать. Нас уже списали со счетов. Нас уже практически нет. А старики уходят.