Откровенные рассказы странника духовному своему отцу

Автор неизвестен

СХИМНИК. — Хотя я и не могу удовлетворить желания твоего собственным моим рассуждением о сем высоком занятии, потому что я еще мало опытен в сем деле, но у меня есть очень вразумительная тетрадка одного духовного писателя именно о сем предмете. Если благоугодно будет нашим собеседникам, то я сейчас же принесу ее и, если пожелаете, могу и прочесть ее пред вами. Благоволите!

ВСЕ. — Сделайте милость, преподобный батюшка! Не лишайте нас такового спасительного познания.

Тайна спасения, открываемая непрестанною молитвою

Как спастися? Сей благочестивый христианский вопрос естественно рождается в уме каждого, вследствие ощущения поврежденной и расслабленной природы человека и остатка в оной первоначального стремления к истине и праведности. Каждый, хотя несколько имеющий веру в бессмертие и воздаяние жизни вечной, невольно встречается с мыслию о том, как спастись,

когда обращает взор свой на небо… Затрудняясь в решении этой задачи, он вопрошает о сем благоразумных и сведущих, потом читает по указанию их наставительные книги духовных писателей по сему предмету, стремясь неуклонно последовать и слышанным к вычитанным истинам и правилам. Во всех сих наставлениях он встречает поставленными на вид, как необходимые условия ко спасению: благочестивую жизнь, подвиги и труды над самим собою для решительного самоотвержения, руководствующего к творению добрых дед, к постоянному исполнению всех заповедей Божиих, свидетельствующему непоколебимость и твердость веры… Далее ему проповедуется, что все сии условия ко спасению необходимо должны быть выполняемы с глубочайшим смирением и в совокупности, ибо как все добродетели зависят одна от другой, то и должны одна другую поддерживать, одна другую совершенствовать и воодушевлять, подобно, как лучи солнца тогда токмо являют силу свою и производят пламень, когда сосредоточиваются чрез стекло в одну точку. А иначе «неправедный вмале и во мнозе неправеден есть».

Вдобавок к сему, для наибольшего убеждения в необходимости сей многосложной и совокупной деятельности, он слышит высокую похвалу изяществам добродетелей и осуждение низости и бедственности пороков. Все сие запечатлевается неложным обещанием или величественной награды и блаженства, или мучительного наказания и бедствий в жизни вечной.

Таков в особенности характер проповедания новейшего времени!

Направленный, таким образом, пламенный желатель спасения со всею радостью приступает к исполнению наставлений и приложению к опытам всего слышанного и вычитанного. Но увы! на первом даже шаге своего стремления он не находит возможности достигнуть своей цели, предусматривая и даже испытывая, что поврежденная и расслабленная его природа возьмет верх над убеждениями разума; что свободное его произволение связано, наклонности повреждены, сила духа в изнеможении. При таковом опытном самосознании своего бессилия он естественно переходит к той мысли, что не находится ли каких-либо средств, способствующих к выполнению того, что предписывает закон Божий, чего требует христианское благочестие и что исполняли и все удостоившиеся получить спасение и святыню. Вследствие сего и дабы примирить в себе требование разума и совести с немощью исполнительных сил, он еще обращается к проповедникам спасения с вопросом: как спастися? Как оправдать недоступные для него условия спасения? И в силах ли неуклонно выполнять сам проповедующий все то, чему он поучает?… «Проси Бога, молись Богу, чтобы Он помог тебе!» Так не плодотворнее ли было бы, если бы прежде или всегда и при всем учить молитве, как виновнице исполнения всего, чего требует христианское благочестие и чем приобретается спасение? — заключает вопрошавший и, вместе с сим, приступает к изучению молитвы, — читает, размышляет, соображает учение писавших по сему предмету. Правда, много находит в них светлых мыслей, глубоких познаний и сильных выражений. Иной прекрасно рассуждает о необходимости молитвы; другой — о ее силе, благотворности, об обязанности молиться, о том, что для молитвы нужно усердие, внимание, теплота духа, чистота мысли, примирение с врагами, смирение, сокрушение и прочее, долженствующее быть при молитве…

А что такое молитва в самой себе и как существенно молиться? Так как на сии, хотя и первейшие и самонужнейшие вопросы, весьма редко можно находить обстоятельные и общепонятные объяснения, то ревностный желатель молитвы опять остается под покровом тайны. Ему из общего чтения вкоренится в памяти хоть и благочестивая, но одна токмо наружная сторона молитвы, и он придет к такому заключению или выводу: чтобы молиться, надо ходить в церковь, креститься, кланяться, становиться на колени, читать псалтырь, каноны, акафисты…

Это всеобщее понятие о молитве тех, кои не знакомы с писаниями о внутренней молитве и созерцательными творениями святых отцов. Наконец, встречается искатель с книгою, называемою «Добротолюбие», в коей двадцать пять святых отцов понятно изобразили науку истинной и существенной сердечной молитвы. Здесь тайна спасения и молитвы начинает для него приподнимать свою завесу, и он видит, что истинно молиться значит направлять разум и память к неопустительному воспоминанию Бога, ходить в Его божественном присутствии, возбуждать себя к Его любви посредством богомыслия и соединять имя Божие с дыханием и движением сердца, руководствуясь ко всему этому призыванием устами Святейшего имени Иисуса Христа или творением Иисусовой молитвы во всяком времени и месте и при всяком занятии непрерывно…

Хотя сии светлые истины, озарив познания искателя и открыв ему путь к изучению и достижению молитвы, и убедят его немедленно приступить к исполнению сих мудрых наставлений, однако ж при

опытах своих, действуя в периодических приемах, он не останется еще без затруднений, покуда опытный наставник не раскроет ему (по той же книге «Добротолюбие») во всей полноте тайны, что токмо частость или непрестанность молитвы (как бы она ни произносилась вначале) есть единственное мощное средство, как совершенства внутренней молитвы, так и спасения души. Частость молитвы есть основание или фундамент, держащий на себе весь круг спасительной деятельности, как подтверждает сие и св. Симеон, Новый Богослов: «Тот, говорит он, кто непрестанно молится, в сем одном все доброе совокупил».

Итак, дабы представить истину сего открытия во всей полноте, наставник развивает ее в нижеследующем образе:

Для спасения души, во-первых, необходима истинная вера. Священное писание говорит: без веры невозможно угодити Богу (Евр. XI, 6). — Иже не имет веры, осужден будет.

Но из того же Священного Писания видно, что человек не может сам собою возродить в себе веры даже на горчичное зерно; что вера не от нас, Божий бо есть дар; что вера, яко дар духовный, дается Духом Святым.

Что ж в таком случае делать? Как примирить потребность человека в вере с невозможностью возродиться в себе со стороны человека? В оном же Священном Писании открыто для сего средство и показаны примеры: «просите и дастся вам». Апостолы не могли сами собой возбудить в себе совершенства веры, но молили Иисуса Христа: «Господи, приложи нам веру». Вот пример снискания веры. Отсюда видно, что вера приобретается молитвою.

Для спасения души при истинной вере потребны и благие дела — добродетели, ибо «вера без дел мертва есть», яко от дел оправдается человек, а не от веры единыя, и аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди: еже не уби — еши, не прелюбы сотвориши, не украдеши, не лжесвидетельствуеши, чти отца и матерь и возлюбиши искренняго, яко сам себе. И все сии заповеди потребно исполнять в совокупности. «Иже бо весь закон соблюдает, согрешит же в едином, бысть всем повинен». Так учит св. Апостол Иаков.

А св. Апостол Павел, представляя слабосилие человеческое, говорит, что «от дел закона не оправдится всяка плоть». «Вемы бо, яко закон духовен есть, аз же плотен есмь, продан под грех. Еже бо хотети прилежити ми, а еже содеяти доброе, не обретаю, но еже не хощу злое сие содеваю. Умом моим работаю закону Божию, плотию же закону греховному». Каким же образом исполнить потребные дела закона Божия, когда человек бессилен, не имеет возможности оправдать в себе заповеди?

Не имеет возможности только до тех пор, пока не просит о том, пока о том не молится. «Не имате, зане не просите», представляет причину св. Апостол. Да и Сам Иисус Христос говорит: «без Мене не можете творити ничесоже». А как творить с Ним, сему учит так: «будете во Мне и Аз в вас». «Аще кто пребудет во Мне, плод мног сотворит». А быть в Нем значит непрестанно ощущать Его присутствие, непрестанно просить во имя Его: «Аще что просите во имя Мое, Аз сотворю». Итак, возможность исполнения добрых дел приобретается молитвою же! Пример сему виден в самом Апостоле Павле, трикратно молившемся о побеждении искушений, преклонявшем колена пред Богом Отцем, да даст Он утверждение во внутреннем человеке, и, наконец, заповедавшем прежде всего творити молитвы и о всем даже непрестанно молиться. Из всего вышесказанного следует, что все душевное спасение человека зависит от молитвы, а потому она, во первых, прежде всего и нужна, ибо ею оживляется вера, чрез нее исполняются все добродетели. Словом, при молитве все споспешествуется успехом, а без оной никакого дела христианского благочестия не может совершиться.

Посему-то непрестанность, всегдашность исключительно и представляется одной токмо молитве; прочие добродетели — каждая имеет свое время, а в молитве заповедуется упражняться непрерывно, — «непрестанно молитеся». Подобает всегда молитися, молитися на всяко время, на всяком месте.

Истинная молитва требует своих условий: она должна быть приносима с чистотою мыслей и сердца, с пламенным усердием, с твердым вниманием, с трепетным благоговением и с глубочайшим смирением. Но кто в добросовестном сознании не согласится, что он далек от вышепредставленных условий для истинной молитвы, что он отправляет молитву свою более по необходимости, более с принуждением себя, нежели по влечению, по наслаждению молитвою, по любви к молитве? Об этом и Священное Писание свидетельствует, что человек не в силах упостоянить и совершенно очистить ум от неподобных помыслов: «надлежит бо человеку помышление на злое от юности его», что един Бог дает нам сердце ино и дух новый дает нам, «что еже хотети и еже деяти Божие есть». И сам Апостол Павел сказал: «дух мой (т. е. глас мой) молится, а ум мой без плода есть». И «не вемы, како или о чесом молимся» — подтверждает он же. Из сего следует, что мы не можем в молитве нашей обнаружить существенных ее свойств!