Открой свое сердце
Шрифт:
— Простираются ли ваши таланты на резку помидоров?
— И далее. Я даже иногда мыл салат. А что это за дивный запах? — Он с удовольствием втянул в себя воздух.
— Надеюсь, вы любите пряности.
— Я, кажется, начинаю очень их любить, — намек был недвусмысленным, потому что, говоря это, он окинул ее взглядом. Губы его изогнулись в улыбке, искренней, хоть и неширокой. На щеке заиграла ямочка. Нож выпал из рук у Джиллиан, и ей пришлось отскочить, чтобы не поранить себе ногу. Локтем она задела миску с салатом, и та перевернулась на пол, а ее содержимое разлетелось во все стороны. Джиллиан наступила на лист салата, потеряла
— Вот с салатом и покончено, — горестно проговорила Джиллиан, не в силах скрыть заливший ее щеки румянец смущения. Ей было неприятно выглядеть такой неуклюжей в его глазах. Ну каким образом удавалось ему доводить ее до такого состояния? В его присутствии у нее просто все валилось из рук.
Джиллиан подняла на него глаза. Он улыбался. Это была первая настоящая радостная ухмылка за все время их знакомства. Улыбка, которую она так мечтала увидеть, но не в такой ситуации.
Джиллиан не могла решить: поддаться очарованию момента или почувствовать себя оскорбленной. Она выбрала первое. Как могла она считать его надутым и нудным? От уголков глаз у него разбежались смешливые лучики, ямочка явилась во всей красе. Он сразу выглядел на десять лет моложе. Наклонившись, Стивен предложил ей руку и одним движением поставил на ноги. После чего не отпустил ее, а притянул к себе. Улыбка медленно исчезала с его лица.
— Вы не пострадали?
— Только моя гордость,
— А вот это зря. Вы очаровательно смотрелись среди листьев салата.
— Теперь вижу, что вы очень голодны.
— Судя по всему, меньше Спенсера — ответил он, поглядев вниз. Опустив глаза Джиллиан увидела, что собака вовсю пожирает пропитанные вином листья салата
— Он ест все подряд, — объяснила она, продолжая держаться за его руку. Она была такой теплой. Теплой, сильной и уютной. Джиллиан попыталась заставить свой голос звучать легко и небрежно и при этом не смотреть на него.
— С такой собакой у тебя нет проблем с вывозом мусора.
Улыбка исчезла с его лица, и снова на нем появилось привычное напряженно-сосредоточенное выражение. Джиллиан вдруг поняла, что ее это выражение больше не раздражает, что она уже начала к нему привыкать. Боже мой! Она стала привыкать! К нему! Помоги ей небеса!
Она опустила глаза на свою руку, все еще лежавшую в его руке, и он тут же ее отпустил, словно только теперь сообразил, что крепко сжимает в своей.
Голос его, еще минуту назад полный теплоты и юмора, прозвучал вежливо и холодно, когда он предложил ей помочь с уборкой.
— Принести бумажные полотенца? Салфетки?
Джиллиан онемела. Бумажные полотенца. Она собиралась сегодня купить их и салфетки… И кофе… И…
Она прикусила губу. Никогда и никто не считал ее образцовой хозяйкой, но сейчас… она почувствовала крайнюю неловкость. Стивен Морроу смутил ее до слез, как школьницу, не выучившую заданный урок. Она впала в растерянность, на которую вообще не считала себя способной. Она вела себя как какая-то глупая…
«Черта с два я ему это позволю!» — подумала Джиллиан, приходя в себя.
Она снова поглядела на него, он улыбался, не сводя с нее завороженных глаз, будто изучал ее. Серебро его взгляда мягко светилось. Джиллиан вскинула голову,
— Мне так нравится наблюдать за вами, — проговорил он слегка поддразнивающим тоном.
— Наверное, ваша жизнь не слишком разнообразна, если подобное зрелище так вас забавляет, — отрезала она, опять не уверенная, надо ли ей обижаться на его слова или нет.
— Ну, наблюдение за вами интересно, потому что вы непредсказуемы, — ответил он, выгибая свою подвижную бровь.
Джиллиан вынуждена была улыбнуться, соглашаясь.
— Может быть, и так, мне это не приходило в голову. Но если вам все-таки еще хочется получить что-то на обед, лучше покиньте на время кухню.
— Это приказ?
— Предложение в предположении, что вы голодны.
Однако когда он с явной неохотой удалился, комната вдруг показалась ей такой опустевшей… Будто из нее ушла жизнь. Джиллиан нашла старое полотенце в ящике стола и механически вытерла пол, затем проверила, что делается в духовке. Сыр пузырился и готов был перетечь через край. Это была последняя съедобная вещь в доме, надо было постараться не испортить хотя бы ее.
Джиллиан накрыла на стол, надеясь, что Стивен не заметил отсутствия салфеток, и задержалась, оглядывая стол. Он выглядел на редкость убого. Вылив остаток вина из открытой бутылки в графин, она вставила в горлышко свечу и зажгла. Ее трепещущий свет сразу придал обстановке романтический вид.
Увидев этот эффект, она чуть было тут же не погасила свечу. Меньше всего ей хотелось создавать романтическую обстановку. Но все-таки Джиллиан не стала этого делать: она представила себе его серьезное лицо, освещенное мерцающим светом свечи, и почувствовала, что улыбается. Черт бы его побрал!
6
Стивен вдруг понял, что бесцельно бродит по коттеджу, не находя себе места.
Его самообладание, которое он годами тщательно воспитывал в себе, рассыпалось на куски. Он хотел Джиллиан. Он хотел ее так сильно, что у него все ныло внутри. А она вовсе не походила на тот тип женщин, которые ему всегда нравились. Он подумал об этом почти с отвращением. В последние годы все его немногочисленные увлечения и кратковременные романы были у него только с предсказуемыми, хладнокровными женщинами.
По сути дела, все они походили на Лорели и в каком-то моментальном прозрении он понял, что выбирает их, вероятно, из чувства самозащиты: зная, что такие женщины контролируют свои эмоции и не требуют от партнера искренности и силы чувств. Ему не грозило увлечься ими всерьез. А значит, не грозила душевная боль.
Стивен вспомнил тот день в больнице, когда Лорели вернула ему кольцо, которое он подарил ей в момент помолвки, то самое, на покупку которого он несколько месяцев копил деньги. Доктора сказали ему, что он никогда больше не сможет играть в футбол; более того, что, по всей видимости, боль в ноге будет беспокоить его всю жизнь. И он рассказал об этом Лорели. Она сдержанно выслушала его и молча удалилась. Спустя три дня она вернула ему обручальное кольцо. Он больше не был героем футбольного поля. У него не оставалось перспектив стать профессиональным спортсменом, значит, не будет и Лорели. Даже сейчас он ощущал горечь ее предательства, но не сожаление. Как можно сожалеть о потере того, кого, оказывается, совсем не знал? На понимание того, что он на самом деле никогда ее не знал, ушли месяцы. И тогда же он понял, что и себя не знал тоже.