Открытое окно
Шрифт:
– Да!
– Ну… била не была, поеду! – решил Емёла.
И покраснел как рак, получив от полковника только что утвержденное генералом представление о присвоении ему звания капитана.
– Глеб! – обратился ко мне мой бесценный шеф. – Помнишь, ты получил из архива управления кляссер с марками?…
– Да, получил. Но часть марок из кляссера я или обменял, или продал. Да и мама кое-что оттуда выудила для своей коллекции. Поэтому, чтобы восполнить…
– Не надо восполнять, – решительно прервал меня полковник. – Сейчас мы отправим
– Да. Но я к этой телеграмме не имею никакого отношения. И поэтому даже чувствую себя неловко…
– Можно спросить, полковник, – прервал меня НД, – как и когда вы включились в это дело?
– Ой, дети вы, дети. – Полковник отложил в сторону свою трубку. – Я ведь говорил перед началом операции: марки – это такое дело, что многие могут утратить самообладание, потерять голову… У нас были этому доказательства: арест доктора Кригера и матери Глеба, суматоха с «отравлением» наследницы, ужин в «Бристоле», сумасшедшее путешествие в Прагу… А ведь, несмотря на первоначальное предположение, искать надо было здесь, на месте. Если бы, анализируя ваши действия, я ругал вас за совершенные вами глупости, то перечеркивал бы вашу работу. Я должен был выжидать. Глеб узнал в Мейсене, что есть какой-то другой Кригер и что у этого Кригера был почтовый ящик. Заслугой Глеба явилось также разоблачение Посла-Мингеля благодаря первой «Норвегии». Правда, в «Бристоле» вы немного переборщили… Но все же в конце концов получили марки. Поэтому расследовать кражу «зима» смысла не было. Это относительно действий Глеба… В то же время данные о квариоле полностью реабилитируют НД со всеми его промашками… Вы спросили: как и когда я включился в операцию? А разве я от нее отключался? Если же говорить о непосредственных действиях, они начались, когда я поручил Кристине дать от имени Глеба телеграмму. Нет ничего проще, как протянуть руку к телефонному справочнику Нью-Йорка и дать телеграмму. Это нельзя сравнить с квариолем НД, – добавил он убежденно.
– Квариоль квариолем, но… телеграмма – это, полковник, мастерский ход, – решительно запротестовал НД.
Я не мог не присоединиться к его мнению.
– Может, так, а может, и нет, – подшучивал мой бесценный шеф, раскуривая трубку. – Кстати, вы уже видели мои марки с рыбами?
Полковник вынул из стола конверт и, словно заядлый коллекционер, разложил перед нами дюжину марок с изображением рыб.
– На днях в коллекции доктора Кригера я видел финских «Лососей» и чилийского «Угря», – заметил НД.
– Да? А как их можно достать?
– Ну, если бы мне достали «Спутников»… – ответил НД.
К столу подошел майор Ковальский.
– Могу обменять на «Лайкул, выпущенную в Румынии. У меня есть марки двух цветов, – предложил он.
– А
Начался шумный обмен, пошли в ход увеличительные стекла, зубцемеры, пинцеты…
Я отошел в сторону.
Стало ясно, что свое отставание в области марок необходимо срочно ликвидировать.
Великолепный механизм «Нортона» пробил два часа, когда НД, уже в моем кабинете, положил мне на стол акт повторного вскрытия трупов.
– Это понадобится прокуратуре для прекращения следствия, – сказал НД. – Со студентом-медиком я тоже поговорил. В тот день он, как обычно, поехал к коллекционеру. Тот впустил его в квартиру, и студент сделал укол… Уже уложив шприц в чемодан, студент вдруг заметил, что с пациентом что-то неладно: опершись ладонью о стеклянную дверь шкафа, он медленно опускался на пол. Конечно, студент перепугался и наклонился над лежащим. Через несколько секунд он убедился, что коллекционер мертв. Уйдя из виллы, студент придумал историю о неизвестном враче, телефонном звонке и тому подобный вздор… Он не знал, да и не мог знать о том, как может подействовать квариоль в соединении со строфантином.
– И все-таки он должен ответить за ложные показания!
– Да, но он поступил так потому, что хотел избежать вызовов на допросы, что помешало бы ему сдать последний экзамен. Экзамен он сдал и сегодня сам пришел ко мне.
– Это вовсе его не оправдывает.
– Конечно, нет. Но подумай, что было бы, попади он в руки молодого или неопытного прокурора… Как ты думаешь, что в общественном плане может иметь большую ценность: то, что он сдал последний экзамен, или то, что он отсидит после всего этого в тюрьме?
В последнем, конечно, смысла не было.
Мы помолчали.
– Послушай, Глеб, – заговорил НД. – Не мог бы ты в конце концов отстать от Олеся?
– А в чем дело?
– Видишь ли, из-за тебя Олесь продал свою автомашину и вообще сел на мель по крайней мере на пару лет!
– Ничего не понимаю… При чем здесь я? Ты случайно не бредишь?
– Ты послал к нему Юзека? Ты дал ему адрес Олеся?
– Я… Юзек стибрил что-нибудь в доме или…
– Хуже! – мрачно прервал НД. – Марка на конверте, который принес Юзек, является уникальной. Это единственная известная в настоящее время марка «За лот» с полиграфической ошибкой. Центральная часть марки была отпечатана вверх ногами. Олесь – человек честный, он заплатил Юзеку, вернее, его родителям столько, сколько она стоит. Клуб филателистов оценил уникат в сто пятьдесят тысяч злотых. Впрочем, Олесь считает, что ты, прислав Юзека, теперь с ним в расчете. И ты больше не должен устраивать ему ужин.
– Мог бы не покупать! – заметил я.
– Да! Легко сказать… А если бы тебе подвернулась такая оказия, ты не купил бы?
Он встал, потянулся, зевнул и, скептически улыбаясь, захлопнул за собой дверь.