Открытое письмо Марии Спиридоновой ЦК партии большевиков
Шрифт:
Сегодня нашего читателя чрезвычайно трудно удивить обилием фактов, убедительно показывающих греховность сотворения нового мира. Тем не менее письмо М. Спиридоновой, лидера партии левых эсеров, стоявших в то время на еще более революционных позициях, чем большевики -- самые верные до определенного момента союзники в совместной борьбе против всех, является не совсем обычным свидетельством того времени. Это, по сути дела, одна из первых попыток честного и правдивого анализа первых шагов революции со стороны ее страстного защитника.
Письмо было написано в Кремле, где М. Спиридонова находилась под арестом. В начале 1919 года оно было опубликовано левоэсеровской прессой. Непосредственным поводом для этого обращения в
Понимала ли М. Спиридонова, что в "злодеяниях" большевиков есть и ее немалая заслуга! Понимала ли она, что революция была обречена ка бессмысленные жертвы вовсе не потому, что большевики оказались узурпаторами, а потому, что ставка на насилие, ничем и никем не ограниченное, объективно приводит к монополии на власть -- самому величайшему пороку общественной жизни!
Увы, прозрение приходит с запозданием. Заклинания М. Спиридоновой могут показаться пророческими, многие из них на самом деле уже оказались таковыми. Бесконтрольная власть большевиков в конечном итоге привела большую их часть к гибели именно от той власти, ради которой они столько выстрадали, которой доверяли безмерно.
Ко в чем истоки чрезмерной монополизации власти! Вероятнее всего, в присваивании отдельной группой лиц исключительного права на знание истины во всем ее многообразии. В революции, как и на войне, чаще всего побеждают не те, кто лучше других знает истину, а те, кто более других верит в свою непогрешимость и на этой основе способен любыми средствами заставить других подчиняться единой воле. Самым мощным средством для большевиков оказалась партийная дисциплина. "Мы-то знаем хорошо, что вы можете сделать во имя партийной дис
циплины. Мы знаем, что у вас все дозволено во имя ее". Именно так и было -- во имя мертвой дисциплины было позволено все. "Нечего, конечно, сомневаться,-- пишет М. Спиридонова,-- в дисциплинированности большевиков, революционного трибунала, вопреки всякой логике, истине и доказательствам".
Сегодняшнее половодье демократических преобразований уже неоднократно пытались обуздать берегами дисциплины, пытались запугать "разгулом страстей", осуществлением провокационных действий {вспомним обстановку нагнетания страха накануне 25 февраля -- дня, на который было намечено проведение серии митингов в защиту демократии). Публикации писем читателей весьма определенного содержания на страницах некоторых газет недвусмысленно дают понять, что без наведения "должного порядка и дисциплины" перестройка, мол, обречена. Если она и обречена, то прежде всего не из-за избытка стихийности, а из-за чрезмерного желания властвующих структур жить спокойнее...
Еще одно пророчество М. Спиридоновой вот-вот сбудется. "Должно прийти время, и, быть может, оно не за горами, когда в вашей партии поднимется протест против удушающей живой дух революции и вашей партии политики. Должны прийти идейные массовики, в духе которых свежи заветы нашей социалистической революции, должна быть борьба внутри партии, как было у нас с эсерами правыми и центра, должен быть взрыв и свержение заправил, разложившихся, зарвавшихся в своей бесконтрольной власти, властвовании; должно быть очищение, и пересмотр, и подъем. Должно быть возрождение партии большевиков, отказ от губительных теперешних форм и смысла царист-ско-буржуазной политики, должен быть возврат к власти советов, к Октябрю". Пришло ли это время! Кажется, да. Подтверждением тому -- формирование многопартийной системы, процессы самоочищения в коммунистической партии, да и сама публикация письма Марии Спиридоновой.
Сергей ЮШЕНКОВ,
кандидат философских наук,
народный депутат РСФСР
ЦЕНТРАЛЬНОМУ КОМИТЕТУ ПАРТИИ БОЛЬШЕВИКОВ
Я пришла к вам 6 июля для того, чтобы был у вас кто-нибудь из членов ЦК нашей партии, на ком вы могли бы сорвать злобу и кем могли бы компенсировать Германию (об этом я писала вам в письме от того же числа, переданном Аванесову в Большом театре).
Это были мои личные соображения, о которых я считала себя вправе говорить своему ЦК, предложив взять представительство на себя.
Я полагала, что мне удастся более, чем другим, загородить свою партию и тех "малых сих" - крестьян, рабочих, матросов и солдат, которые шли за ней.
Я была уверена, что, сгоряча расправившись со мною, вы испытали бы потом неприятные минуты, так как, что ни говори, а этот ваш акт был бы чудовищным, и вы, быть может, потом скорее опомнились и приобрели бы необходимое в то время хладнокровие.
Случайность ли, ваша ли воля или еще что, но вышло все не так, как я предлагала вам в письме от 6 июля. Пролилась невинная кровь Емельянова, Александровича и других, совсем уж "малых сих" (Емельянов до такой степени не участвовал ни в чем и ничего не знал, что был арестован Поповцами как член чрезвычайки и отведен в их штаб. Александрович в этот день только по Блюмкину догадался, что затевается акт против Мирбаха, и события завертели его раньше, чем он успел опомниться. Мы от него скрывали весь Мирбаховский акт, а другого ведь ничего и не готовилось. Он выполнял некоторые наши поручения, как партийный солдат, не зная их конспиративной сущности. О других расстрелянных и подавно нечего говорить). После этого смысл моего добровольного прихода к вам в моих глазах свелся почти к нулю. Все же, соблазняло использовать суд, как кафедру. Вы до того бесчестно клеветали на нас, до того вам хотелось обвинить нас в том, чего не было, до того неслыханно вопиюща и небывало подла и гнусна была ваша травля нашей партии, при полном удушении нашей печати, что
нужно было, хотя бы и очень тяжелой ценой, ценой компромисса - участия в вашей лжи (признанием вашего суда), приобрести эту возможность гласной борьбы с вами.
Никогда еще в самом разложившемся парламенте, в продажной бульварной прессе и прочих махровых учреждениях буржуазного строя не доходила травля противника до такой непринужденности, до какой дошла ваша травля, исходящая от социалистов-интернационалистов, по отношению к вашим близким товарищам и соратникам, которые погрешили против лояльности к германскому империализму, а не к вам, и во всяком случае не погрешили в отношении революции и Интернационала.
После моего заявления Шейнкману и заявления ЦК о нашем стремлении изгнать все (не только германские) тайные штабы мировой контрреволюции из сердца и очага международной социалистической революции Советской России, после этого в Архангельских краях каким-то генералом были расстреляны наши Левые Социалисты-Революционеры, а в Украине из-за Мирбаха и Эйхгорна стали специально отыскивать Левых Социалистов-Революционеров и после пыток убивать. И в то время, как наши Левые Социалисты-Революционеры умирали на чехословацком и других фронтах в рядах Советских войск, вырезывались ярославской и казанской белой гвардией, в то время, как каждый империалист уделял особое внимание преследованию нас, вы - интернационалисты - тоже беспощадно обрушивались на нас.
Многочисленные массы, идущие за Левыми Социалистами-Революционерами, лишились советских прав; советы и съезды разгонялись в каждой губернии десятками (Витебская, Смоленская, Воронежская, Курская, Могилевская, Нижегородская и проч. и проч.). Вся советская (а другой тогда еще и не было) крестьянская масса была раздавлена, загнана, затравлена и поставлена под начало военно-революционных комитетов, исполкомов (назначенных из большевиков-коммунистов) и чрезвычаек.
В чрезвычайках убивали Левых Социалистов-Революционеров (отчеты в "Известиях ЦИК" и "Еженедель