Отлученный (сборник)
Шрифт:
– Иногда это была чертовская нищета… горбились по тысчонке за круг, - подытожил он.
– Только там были моторы, запах масла, перегретых шин и прочая чертовщина, - сказал Спартак, припомнив слова бывшего чемпиона по лыжам Орейе, который умер за рулем.
Олэн взглянул на него с симпатией и перестал все время держать на мушке.
Спартак потянулся, встал, сварил кофе и подвинул чашку гангстеру. Он не хотел подходить слишком близко, вынуждая тем самым Олэна снова размахивать оружием. Как хороший репортер, он
– Знаешь, - признался он, - я не могу позволить себе сказать главному редактору, что ты сам пришел ко мне поболтать.
– Он меня упечет в дурдом. А для того, чтобы напечатать опровержение, есть только один способ, коль скоро ты не кинозвезда и не крупная политическая шишка… Надо написать репортаж с твоим рассказом и новой версией несчастного случая. И потом, мне очень понравилось, как ты говорил о дружбе с тем ирландцем. Вышивать по такой канве - одно удовольствие. Да и вообще было бы любопытно подробнее рассказать о тебе как о бывшем гонщике. Согласен?
– Ирландца звали О'Кейси, - уточнил Олэн.
– А у тебя, случаем, нет вашей общей фотографии или хотя бы твоей в стальном шлеме?
– Наверное, найдется. Я погляжу. Если откопаю чтонибудь не слишком узнаваемое… то пришлю. А иначе - обойдешься!
Они выпили еще несколько чашек кофе. Олэн обогнул кровать, открыл шкаф и перебрал несколько довольно жалких галстуков.
– Этот Франсуа Кантэ был настоящим главарем?
– спросил Спартак.
Он перестал записывать и просто курил, вытянув ноги и закинув босые ступни на край стола. Большой палец у него был плоским, как медаль.
– Главарем? А что это значит? Дурацкое слово. У одних шарики вертятся, у других - нет. Кантэ был парнем изобретательным и умел брать на себя ответственность.
– Я часто ломал голову, злится он или нет, что я называл его Франциском Первым…
– Понятия не имею… Он никогда об этом не говорил… Но, между прочим, это вовсе не повод обзывать меня Франциском Вторым!
– Нет, кроме шуток, тебя это раздражает?
– Помоему, это смехотворно.
– Менято друзья зовут Спартаком - и ничего.
– Тут чертовская разница! Спартак есть Спартак. А об этом Франциске Втором никто отродясь не слыхал. Какоето паршивое ничтожество.
– Ты позволишь?
– Репортер полистал словарь.
– Франциск Второй, король Франции, родился в Фонтенбло, в 1544, стал королем в 1559… Короноваться в пятнадцать лет - совсем недурно, ты не находишь?… Эээ… Супруг Марии Стюарт… Видишь, и женился не черт знает на ком… Умер в 1560… Помоему, весьма достойно… Завершил круг в шестнадцать, как метеор… Подлинные герои недолго остаются на сцене…
Олэн взглянул на часы. Было около пяти утра.
– Ладно, постарайся, чтобы все это не выглядело слишком глупо, - вздохнул он.
– Я тебе звякну. А понадобятся деньги, чтобы расследовать ту давнишнюю катастрофу, - скажи, не стесняйся.
– Значит, ты уже уходишь?
– спросил Спартак, не двигаясь с места. (Этот гонимый, уходящий в ночь, производил на него сильное впечатление.) - Наверное, живешь в блокгаузе?
– пошутил журналист, чтобы не впасть в мелодраматический тон.
– Нет. Наоборот, в очень спокойном месте. И если когданибудь оно превратился в блокгауз, то отнюдь не по моей вине.
– Понятно, - сказал Спартак.
Он встал и снова поставил на плиту кастрюльку для кофе.
Олэн уже подошел к двери. Он еще раз взглянул на трещины в потолке, на странную обстановку квартиры, коврики, разбросанные по мрачным кафельным плиткам, сувениры из разных стран, фотографию голой девицы в рамке. Его трогала эта атмосфера молодости, холостяжника и аромат непредвиденного. Он сам был такой же.
Франсуа согласился выпить еще чашечку. В какойто момент Спартак подошел к нему совсем близко. Олэн давно убрал пистолет, но руку держал в кармане. Впрочем, палец больше не лежал на курке.
– Такая жизнь, как твоя, должно быть, здорово поистрепала нервы, - заметил репортер.
– Меньше, чем твоя. Я мотался за тобой целый день. Это ад! И ты рискуешь куда больше меня… А вот доказательство, - Олэн с улыбкой подбросил на ладони пистолет.
– Вообщето ты гораздо меньше засветился, чем братья Шварц. Они… - Спартак провел по горлу ребром ладони.
– Они об этом знают и сами никого не станут щадить.
– Тебе больше нравятся белокурые или темноволосые Шварцы?
– По правде сказать, они меня вообще не особо интересуют…
– Полицейские утверждают обратное, - обронил Спартак.
– А откуда им знать? Это так же, как ты писал о смерти О'Кейси. Разве ты имел о ней представление?
Олэн взялся за ручку двери. Он уже сказал все, что хотел.
– Мы еще увидимся?
– спросил Спартак.
Олэн вскинул темные глаза.
– Заранее договариваться о встрече не стоит.
– Я репортер. Мне не платят за пополнение тюрем. Наоборот, я получаю деньги за сенсационные репортажи. Для меня ты - дар небес! Так что тебе нечего бояться.
– Возможно.
– Решай сам. А кроме того, бывший гонщик невольно внушает симпатии.
Олэн чуть заметно кивнул.
– Если ты не уедешь за границу, я бы с удовольствием повидался с тобой еще разок, - заметил Спартак.
– Я попытаюсь, - пообещал Олэн.
И он ушел.
Оставшись в одиночестве, Спартак внезапно уловил тиканье настенных часов. Положение стрелок убедило его, что рассвет уже наступил. Репортер сходил на кухню, дабы проверить, неужто он и в самом деле выпил с гостем литр кофе, потом склонился над блокнотом, и это рассеяло последние сомнения.