Отмеченный смертью

Теоли Валерий

Толпа зрителей взорвалась воплем, в котором слились подбадривания и проклятия. Эренд не вслушивался в многоголосый ор. Жители замка болели за своего, для них юноша чужак, бросивший вызов всеобщему любимцу.

Воитель обернулся, круговым взмахом оружия стараясь достать вёрткого копейщика. Вместо разрыва дистанции Эренд поднырнул под топор и, выпрямляясь, легонько ткнул бронзовым наконечником в подбородок Десницы. Топорщик замер, вся его ярость улетучилась. Желание биться ушло вместе со скатившейся по лезвию

копья красной каплей.

– Сдаюсь, - прохрипел воитель.

– Громче!
– потребовал юноша, надавив.

– Твоя победа, мальчишка!
– прогремело в стенах замка.

– Вот и славно, - улыбнулся Эренд.

Ноги предательски задрожали, свет потускнел. Стоило большого труда устоять на накренившихся плитах площади. Покачиваясь, юноша направился к смотревшему поединок Ледяному Клинку.

– Ты свидетель, господин, - остановился напротив главы Дома копейщик.
– Я не хуже Десницы. Прими меня в дружину.

Тонкие черты главы Дома презрительно искривились. От фигуры сидящего на изящном стуле князя исходила опасность. Его пальцы, сжимающие древко стоящей глефы, побелели. Лишь бледно-голубые глаза оставались обманчиво холодными. Чувствующие настроение господина воины положили руки на рукояти мечей и топоров. Две дюжины мечников, пяток топорщиков. Со стен косились готовые вмешаться стрелки.

– Победа не даёт тебе права служить мне. Заносчивый щенок! Думал, вызвав биться моего лучшего воина, заставишь меня переменить решение? Убирайся из Анвэка, пока лучники не нашпиговали тебя стрелами!

Гнев разгорелся лесным пожаром, угрожающим разрушить преграды самообладания. Эренду захотелось вогнать копьё в брюхо князя, для надёжности провернуть пару раз, наматывая внутренности, и вырвать из раны, а затем заживо снять скальп. Грива светлых волос знаменитого врага прекрасно смотрелась бы на копье, внушая благоговейный трепет перед обладателем оружия.

"Очередная неудача, - констатировал мастер Лагарион.
– Смирись. Никто не хочет брать на себя ответственность за мальчишку, способного в любой момент обратиться против боевых товарищей".

Разбившие лагерь возле замка наёмные дружины отказались принять юношу в свои ряды. Воеводы бродячих терновников, узнав о колдовском знаке под налобной повязкой, прогоняли его. Эренда сторонились, старались не разговаривать с ним, словно он переносит заразу. Пренебрежительное отношение выводило его из себя, но юноша не давал гневу выплеснуться.

Он остро нуждался в дружине. Одиночек нанимают неохотно, платят мало, зачастую обманывают. В прошлой битве, например, ему обещали пять серебряных орлов, вытрясти же удалось два. Проучить нанимателя, сидящего в компании десятка телохранителей, целящихся в тебя из луков, было весьма проблематично, поэтому пришлось отступить.

С дружинами дела обстоят иначе. Обманешь воеводу - получишь самое меньшее разграбленные окрестности твоего замка, а то и вовсе рискуешь нарваться на коварный ночной штурм. Неприятнее всего для недобросовестных нанимателей то, что бродячие терновники объединяются в союзы. За обманутых рубак может заступиться несколько лихих дружин. В итоге ссора завершается либо выплатой неустойки, либо разорением княжеских владений.

Заработать Эренду случалось всё реже. Лавина отказов, в конце концов, наводила на мысли о разбойничьем ремесле.

Юноша недобро ухмыльнулся. Гнев бушевал внутри, не находя выхода.

– Ты услышишь обо мне, Ледяной Клинок, - процедил Эренд.
– Прощай.

Толпа расступилась перед зашагавшим к воротам копейщиком.

– Не дёргайся, а то хуже будет, - предупредил Костоправ и внезапно дёрнул сидящего на колоде Эренда за руку.

В локте хрустнуло, боль молнией пронзила юношу, зато кости встали на место. Знахарь приложил к распухшему предплечью узкую дощечку, перевязал относительно чистой тряпицей и поднёс кружку горячего пахнущего сеном варева.

– Выпей залпом. У тебя вот-вот начнётся жар, лекарство снимет воспаление. Утром проснёшься почти здоровым.

Язык обожгло горечью. Во рту после проглоченной жижи задеревенело. Недовольно мычащий Эренд принялся неуклюже натягивать шерстяную рубаху, пользуясь здоровой рукой.

– Шину снимешь через седмицу, - знахарь подал ему видавший виды укороченный серый кафтан.
– Постарайся не тревожить руку, кости срастутся неправильно, и пальцем не сможешь пошевелить.

– Угу, - кивнул юноша.

До выздоровления о найме следует забыть. Кому нужен однорукий воин? В бою толку от неповоротливого копейщика мало, если и заплатят, то гроши. Охотиться тоже тяжело, самому себя, как раньше, не прокормить.

"Приплыли, - нахмурился Эренд.
– Остаться без монеты в кармане зимой, хуже не придумаешь".

– Выше нос, - понял причину мрачности пациента знахарь.
– Покуда дышишь, надейся на благополучный исход.

– Угу, - махайров язык по-прежнему лежал бесчувственной палкой, ни слова не скажешь.

– Молодчина.

Костоправ отодвинул себе под лавку сапоги, отданные за лечение. Глядя на них, юноша вспоминал о гуляющем снаружи холодном ветре и слежавшемся, обратившемся в лёд снеге. Недолго по такой погоде отморозить ноги.

Достав нож, Эренд отрезал полу кафтана и обернул получившимися лентами ступни, завязал разорванные надвое края узлами. На день-другой сойдёт, а там раздобудет какую-никакую обувь. Украдёт у кого-то. Лагерь большой, наёмников тьма, кто-то наверняка плохо озаботится сохранностью башмаков. Было бы неплохо найти утеплённые мехом сапоги, чтобы спасали в суровые морозы.