Отнюдь!
Шрифт:
Мыслеобразы в голове у Редуарда перестали роиться и дисциплинированно выстроились в одну шеренгу. Да, это могло и не сработать, но это, по крайней мере, был шанс!
Быстрые и точные движения Редуарда выдавали решимость, граничащую с отчаянием. Он переключил транслитератор в режим приема, сдернул с головы бесполезные до этих пор наушники и нацепил их на уши лингуампиру, прямо поверх черного капюшона. Затем он склонил голову ко вшитому в воротник скафандра микрофону, отчего со стороны могло бы показаться, будто он собирается забодать Того Которого, и проревел: «У-У-У-У-У-У-У!», совсем как разъяренный кентавр, которого неосмотрительно поместили на
В его реве не было смысла, но ведь, как известно, транслитератор передает не слова, а соответствующие им мысленные образы. От отчаянья Редуард Кинг сопроводил свой рев мыслеобразом столь разрушительной силы, что транслитератор не выдержал напряжения. Громко, так что слышно было даже Редуарду, он воспроизвел в наушниках последнюю осмысленную фразу:
— Немедленно перестаньте воровать мой словарный запас! — и смолк навеки, отсалютовав на прощание осколками разорвавшихся предохранителей.
— Словарный запас? — повторил Тот Который с нескрываемым презрением в голосе. — Этот жалкий десяток тысячесловий ты называешь словарным запасом? Да как у тебя только поворачивается язык?
«Язы… я… я…» — отчаянно попытался запомнить Редуард. Нет, бесполезно!
— Но даже этих несчастных десяти тысяч ты не достоин! — заявил лингуампир. — Сам посуди, из своего так называемого словарного запаса ты использовал от силы пару-тройку сотен слов, оставляя остальные ветшать на задворках памяти. Ты искажал слова, проглатывал окончания, не там ставил ударения! Ты даже использовал аббревиатуры!
Последнее слово прозвучало как проклятье. Лингуампир замолчал, задохнувшись от возмущения. Редуард не знал, чем ответить на этот выпад. Основательно покопавшись в памяти, тщательно исследовав даже вышеупомянутые пыльные задворки, он с ужасом обнаружил, что помнит всего два слова. Тем не менее он выбрал из них одно, то, что в большей степени походило на ругательство, и произнес, стараясь интонацией выразить все свое отношение к собеседнику:
— Турррбулентность!
— Что? И ты мне еще будешь говорить о турбулентности? — воскликнул Тот Который. — Красивейшее слово, но до чего же редко ты пользовался им прежде! Почему ты вспоминаешь о турбулентности не раньше, чем твой кораблик начинает потряхивать при входе в плотные слои атмосферы? О, на твоем месте я произносил бы это слово по несколько раз в день. Я бы даже улучшил его! Послушай, так ведь будет еще красивее: турбулюлентность, турбулюляция… — Лингуампир закатил глаза. — Нет, ты не достоин своего языка! Я забираю его у тебя. У вашего народа есть выражение «Молчание — золото». Ничего более глупого мне не доводилось слышать в этой жизни, но, похоже, как раз к тебе оно очень подходит…
Сказав это, лингуампир поднялся с земли и неспешно двинулся вдоль дороги в сторону гор, за которыми, возможно, и вправду скрывался таинственный замок. Отойдя на несколько шагов, он остановился и, не оборачиваясь, бросил через плечо:
— Нам не о чем больше разговаривать с тобой, землянин… С тобой и с твоим человечеством… — и отправился дальше, о чем-то негромко турбулюлюкая себе под нос.
Словом, он недвусмысленно дал понять, что потерял всякий интерес к собеседнику, если, конечно, Редуарда еще можно было назвать так. В голове землянина вертелось последнее, чудом уцелевшее слово — «отнюдь», не то чтобы самое полезное, но он был не настолько глуп, чтобы разбрасываться последними словами.
Вскочив на ноги, он в три прыжка догнал удаляющегося лингуампира и ухватился за его плечо.
— Ы-ы-ы ы-ы-ы! — только и смог произнести он, с мольбою заглядывая в глаза Того Которого.
Тот остановился и участливо спросил:
— Пить?
— Пить! Пить! — быстро закивал Редуард.
Последний отблеск заходящего солнца, словно лучик надежды, на миг озарил его лицо. «Все еще можно вернуть, — воспрянул духом землянин. — Нужно только застать его врасплох!..»
— Пить! — повторил он и пошевелил губами, то ли демонстрируя жажду, то ли пробуя на вкус новое, с трудом отвоеванное слово.
Судя по складкам, возникшим на лицевой повязке, лингуампир улыбнулся. И ничего больше не сказал, лишь отрицательно покачал головой. Затем извлек из-под балахона фляжку Редуарда, скрутил колпачок и перевернул ее горлышком вниз.
Не пролилось ни единой капли. Придорожная пыль осталась такой же сухой и равнодушной.
Последующие тридцать дней тянулись для Редуарда невыносимо медленно и однообразно. Ранним утром он отправлялся через лес, оставляя свои следы на пыльной, им же самим протоптанной тропинке одной из «далеких планет», о существовании которой он предпочел бы никогда не знать. Он взбирался на пригорок и оказывался перед космическим катером, доставившим его на Редуарду. Немного побродив по окрестностям, Редуард обычно обнаруживал какой-нибудь в меру тяжелый булыжник или крепкую палку, возвращался к катеру и принимался с завидной целеустремленностью долбить принесенным предметом в крышку люка. Проведя за этим занятием несколько часов и не заметив видимых результатов своей работы, Редуард, как правило, впадал в отчаянье. Он устало опускался на небольшой валун, торчащий неподалеку от катера, обхватывал руками голову и сидел так, ожидая, когда местное солнце достигнет зенита.
Катер был заперт, а замок отпирался только по команде голосом И что самое забавное, исключительно голосом Редуарда. Ему следовало произнести какое-то слово, совсем простое и короткое, только вот… какое?
К чести землянина следует отметить, что все выпавшие на его долю испытания он переносил стоически. В смысле — молча. И никогда не терял надежды окончательно. Порой ему даже казалось, что крышка входного люка, изготовленная из двадцатисантиметрового листа термотитана, начинает поддаваться.
Дождавшись полудня, Редуард спускался в близлежащую деревню шекери, где к тому времени распахивались настежь двери многочисленных увеселительных заведений. Выбрав какое-нибудь, Редуард устраивался на свободное местечко, дожидался, пока хозяин заведения обратит на него внимание и, за неимением альтернативы, просил:
— Пить!
Все владельцы питейных в округе относились к Редуарду с сочувствием. Кроме того, появление землянина привлекало в заведение дополнительных клиентов из числа любопытствующих, поэтому ему охотно наливали в кредит.
Обычно после пятого или шестого стаканчика сочувствие хозяина к землянину усугублялось, и он озабоченно спрашивал у Редуарда:
— Уозможно уам уже хуатит?
На что последний неизменно отвечал:
— Отнюдь!
По истечении же тридцати дней на Редуарду прибыла спасательная экспедиция с Земли. Еще две недели понадобилось команде из трех психиатров, двух гипнотизеров и одного, но опытнейшего лингвиста для того, чтобы, если можно так выразиться, вернуть Редуарду Кингу дар речи. В его изначальном объеме.