Отпуск в тридевятом царстве
Шрифт:
Однажды я спросила Билла:
— Скажи, а зачем нам узнавать, например, то, насколько лучше в близкой утопии оказались выполнены резолюции ООН? Что толку от этого нашему, реальному миру?
Он лишь отмахнулся:
— Если станешь аналитиком, поймешь, — и, подумав, добавил: — А может, даже раньше, когда подрастешь немного.
Тогда меня хватило только на то, чтобы фыркнуть:
— Аналитиком? Это я-то?!
— Что тебя удивляет? — спокойно спросил Амброс. — Все вы рано или поздно перейдете из рейдеров в другие отделы. Те из вас, что так и не научатся отделять зерна от плевел, пройдут переподготовку и пополнят ряды обслуживающего персонала. Но я уже сейчас могу примерно
— Ой, нет, — смутилась я. — Аналитика — это слишком сложно. Мне, скорее уж, дорога в прогнозисты.
— Хм… — он прищурился. — По-твоему, легче оценивать глобальную направленность утопии по скудным обрывкам подсмотренной где попало действительности? Делать далеко идущие выводы по незначительным деталям? На основе поверхностных наблюдений выносить окончательный вердикт, и недрогнувшей рукой посылать людей подтверждать непроверенные данные? Легче, да? Тогда ладно.
— О, господи! — я схватилась за голову. — Лучше я пойду в техники! Буду только кнопки нажимать!
Билл колюче рассмеялся.
— Ты еще будешь указывать мне, что для тебя лучше? — и, посерьезнев, сказал: — Поверь опыту многих, самое лучшее и интересное у нас — это командировки рейдеров. TSR, наверное, единственная контора в мире, где никто не рвется из рядовых сотрудников в кабинетные крысы. Оставайся в строю как можно дольше. Мы ведь как никто другой можем приблизиться к бессмертию.
Тому, кто никогда не совершал TS-рейдов, наверное, трудно будет в это поверить, но жизнь в параллельном мире, в самом деле, совершенно реальна. Свое тело в утопии ощущается абсолютно так же, как дома — оно чувствует жару и холод, боль и удовольствие, устает и отдыхает, хочет есть, пить, спать и все остальное тоже. Мы загорали дочерна под мягким солнцем палеолита, пили ломящую зубы воду из хрустальных ледниковых ручьев, ловили удивительно вкусных рыб в прозрачном озере, охотились всей группой на странных, будто мутировавших, животных, и наблюдали в бинокль за жизнью древних людей. Недалеко от места нашей дислокации оказалось стойбище «обезьянок», как мы их прозвали. «Обезьянки» быстро обнаружили наше присутствие и не замедлили нанести визит. Похоже, их беспокоило неизвестное, малочисленное, но очень наглое племя, запросто идущее впятером загонять целое стадо оленей и часто издающее резкие, громкие, пугающие звуки. Нападать на нас палеопитеки не рискнули, оперативно собрали свои убогие манатки и убрались подобру-поздорову. Мы не стали их задерживать, и уж тем более, уходить отсюда сами — местоположение стойбища наверняка было прекрасно известно всем окрестным хищникам, которые теперь обходили стороной не «обезьянок», а нас. Зачем же тратить ночное время на изнурительное дежурство по сменам в ущерб сладкому сну? Силы пригодятся днем. Брошенная палеопитеками пещера оказалась сырой, грязной и кишащей паразитами, так что мы разбили палатки в стороне.
Очень скоро Билл вспомнил о нашем прежнем разговоре.
— Ну так как, Анерстрим, ты все еще думаешь, что мы в виртуальной реальности?
Я пожала плечами.
— Не знаю. Это может быть и очень хорошая иллюзия. Микрочипы в голове и не такое могут обеспечить.
На самом деле я давно уже убедилась в том, что мир вокруг абсолютно живой и осязаемый. Но все равно возразила, так, из вредности.
— Тебя не убеждают собственные органы чувств? — допытывался Амброс.
— Они тоже могут обманываться.
— То есть, когда у тебя на зубах хрустит песок, это тоже часть программы?
— Все может быть, для достоверности… Эй, а откуда ты знаешь про песок?!
Билл проказливо ухмыльнулся.
— Это я подсыпал его тебе в тарелку. Для пресловутой достоверности.
У меня просто не было слов. А Амброс только посмеивался. И то правда — с разинутым ртом я выглядела,
— Как видишь, некоторые ощущения нельзя просчитать заранее. О, вот, например, — Билл выудил откуда-то самокрутку, набитую марихуаной, подмигнул мне, прикурил от уголька и, затянувшись, спросил: — Ты когда-нибудь курила травку?
— Пробовала, — осторожно ответила я. — Еще в универе.
Билл передал мне косячок и подождал, пока я сделаю затяжку.
— Ну, как ощущения?
— Травка как травка, — неопределенно ответила я. Не признаваться же теперь, что первый раз был единственным, и в качестве я совершенно не разбираюсь.
— Отлично. Вопрос номер два: ты когда-нибудь нюхала кокаин?
— Нет, никогда!
— Молодец, — похвалил он. — И не начинай.
— И не собираюсь, — заверила его я.
— Я все это к чему говорю? — пояснил Билл. — Допустим, что мы сейчас находимся в виртуальной реальности. Компьютеру неоткуда взять для нас абсолютно все ощущения на свете, правильно? Если ты курила травку, тебе знаком ее вкус и то, как она на тебя действует. Поэтому при определенной степени внушения это легко можно представить. Но если ты никогда не вдыхала порошок, то не сможешь заранее узнать, как именно он вынесет тебе мозги. Есть и более простые примеры. Скажи-ка, все ли ощущения, что мы испытали за последние дни, были тебе знакомы раньше?
— Нет, — подумав, честно призналась я. — Я никогда не бывала на настоящей охоте. Никогда не держала в руках рыбу с теркой вместо чешуи. Не плавала в ледяной воде. Не дралась палицей, собственноручно изготовленной из бедренной кости оленя. И понятия не имела, что человеческое, по сути, жилье, — я покосилась в сторону пустующей пещеры, — может столь непотребно вонять.
Билл хмыкнул.
— Как же мало ты видела в жизни… Ничтожно мало.
— А еще, — похоже, марихуана развязала мне язык, — я никогда не думала, что с человеком, избороздившим тысячи миров, видевшим, пожалуй, все, что только можно себе вообразить, будет настолько легко общаться.
— А вот в этом как раз нет ничего странного, — возразил мне Билл. — Все новички такие же, как ты. Потом они начинают задирать нос и смотреть свысока на непричастных к их тайне обывателей. Но когда у тебя за плечами четыре сотни лет, хоть и позабытые в деталях, на многие вещи смотришь уже слишком просто.
Я откинулась на спину и задумалась, а точнее, поплыла, глядя в усыпанное звездами небо. Млечный путь простирался мерцающей рекой, знакомые и одновременно чужие созвездия казались какими-то искривленными. В далеком будущем, через сто пятьдесят тысяч лет, они примут привычные очертания. Мне вдруг стало немного жутковато от осознания того, на какую страшную глубину во времени нырнула наша группа. Поежившись, я торопливо попросила:
— Билл, расскажи что-нибудь забавное, из того, что помнишь.
Амброс выбирал недолго.
— Однажды я вел масштабный проект в пяти близких к нам и очень похожих между собой утопиях. Эксперимент проходил на уровне девятого века на территории Шотландии. Мы с учебной группой взяли в каждой утопии пять одних и тех же кланов, и в каждом мире искусственно помогли выдвинуться только одному из них.
— Каким образом?
— Уничтожали лидерствующие верхушки остальных четырех кланов, — спокойно ответил Амброс. Я похолодела. Небо закружилось сильнее.
— Убивали?
— Нет, высылали в Японию, — съязвил он. — Ты знаешь другие способы?
Он чуть подождал, пока я переварю это, и продолжил:
— Потом мы отслеживали, как будет происходить развитие региона в каждом случае. Заброс делался через каждые три года. Я тогда задолбался туда мотаться. По тридцать рейдов за день — можешь себе представить? К вечеру я забывал, какой мир вообще реален.
— Ну, и как результаты? — я решила не зацикливаться на методах, а посмотреть на это с точки зрения наблюдателя.