Отработавший инструмент отправляют в переплавку
Шрифт:
Пришлось снова менять плоскость обращения; а батареи, не забудьте, садились себе и садились, поэтому привередничать в поисках посадочной площадки приходилось всё меньше. Так что, когда локаторы показали вроде бы что-то, похожее на ровную поверхность, мы решили, что кривая, по которой в тот миг шли, и есть та самая, что вывезет. А ничего другого нам и не оставалось.
Вошли в облачность. И там поняли, что такое – хорошая тряска при ураганном ветре. Не то чтобы это было нам в новинку, но к угрозе собственной гибели как-то не привыкается, сколько бы раз она ни возникала. Какой бы мощности моторы у тебя ни стояли, природа всё-таки всегда имеет шанс оказаться сильнее. Некоторое время – минуту, две? – продлилось состояние неустойчивого равновесия, как при армрестлинге: чья из сцепившихся рук, медленно или рывком, уложит другую? Но мы, как говорится, вжали свою железку в пол и с облегчением почувствовали, что – в данный момент и в эти минуты – мы одолеваем стихию. Можно, конечно, сказать, что со спортивной точки зрения мы нарушили правила: выбросили силовой экран конической конфигурации, который принимал на себя удары стремглав мчавшихся плотнейших облаков (анализаторы на ходу разбирались в их составе, но нам некогда было снимать их показания и соображать, что к чему), так что собственно железке доставалось куда меньше. Другое дело, что эта защита обходилась в такие мегаватты, что, будь у нас время на размышления, мы скорее всего поняли бы, что если даже сядем, то на рестарт у нас энергии просто не останется.
Тогда нам казалось, что эта наша лихорадка в облачном слое, начинавшем уже казаться бесконечным, продолжается долгие часы; и мы немало удивились, когда выяснилось, что длилась схватка с атмосферой три минуты сорок шесть секунд с десятыми. Вот и верь после этого чувствам.
Но в конце концов мы пробились и оказались в пространстве между нижней кромкой облачности и той поверхностью, к которой и стремились.
Как вы понимаете, никто не рассчитывал на то, что внизу окажется ровная платформа космодрома; но она и не была нужна, всё, на что мы надеялись, – пятачок, куда можно было бы опуститься по-кошачьи – на все четыре. Мы заранее запаслись терпением и готовились намотать на планету хоть дюжину витков, обшаривая поверхность при помощи всей нашей техники. Однако этого не понадобилось, и все испытали, признаться, немалое облегчение.
Потому что увидели: планета была, как бы сказать, достаточно разумно спланирована. Во всяком случае, так мы решили, не стараясь найти более точные определения. Относительно ровной поверхности было достаточно, но были и горы, и даже океан – хотя техника сразу же сообщила нам, что купаться вряд ли придётся, потому что океан (хотя на самом деле то была, так сказать, морская страна: больше десятка не очень больших морей или, если хотите, великих озёр, изолированных, на первый взгляд, друг от друга), так вот, водоёмы эти были, судя по результатам анализов, заполнены вовсе не водой. Химия их была посложнее.
Итак, сесть нам удалось штатно, без приключений. Когда тормозные выключились, мы поаплодировали друг другу, поздравляя с благополучным прибытием неизвестно куда, и стали осматриваться более обстоятельно.
Обстоятельства наши вы, я надеюсь, представляете. Если не считать тех мотивов, какие были у нашего Мастера, у нас могла быть лишь одна причина для посадки: поиски возможности каким-то способом – а их существует, как вам известно, не менее шести – загрузиться энергией, которой хватило хотя бы на вовсе не триумфальное возвращение домой. Вот сюда вот, где мы с вами сейчас находимся и где вы глядите на меня с таким видом, словно я если и не убил старушку, то по меньшей мере всласть над нею поизмывался. Это вы зря. Вас бы туда, чтобы… Нет, мы, конечно, если говорить серьёзно, ожидаем от вас не личного участия, а вы сами понимаете, чего.
Ладно. Не стану отвлекаться. Лучше обрисую обстановку, которая всё более прояснялась по мере того, как мы получали от анализаторов данные об окружающей среде.
Они были примерно вот какими. Небесное тело, по линейным размерам близкое к нашей Луне, а по массе примерно в полтора раза превышавшее Землю. То есть широкий выбор тяжёлых элементов – так мы поняли. Под нами – надёжное основание: кремниевый монолит, и неподалёку – выход железной жилы, судя по анализу, металл химически почти чистый, не окисленный, поскольку атмосфера состояла на сорок семь процентов из благородных газов, и лишь тонкая корочка на поверхности железного выхода была результатом реакции с сернистым газом, которого было двадцать с хвостиком, а также парами ртути – десять процентов. Остальное пришлось на долю азота. Кислородом в воздухе и не пахло. Температура поверхности на солнечной стороне – сто восемь Цельсия, атмосферы (в ее нижних слоях) – сто двенадцать. Озёра заполнены кислотами, и их содержимое, да ещё окислы кремния были единственными соединениями с кислородом; больше его добывать было бы неоткуда – если бы пришлось; мы, однако, надеялись, что до такого не дойдёт. Что ещё? Скорость ветра – сто шестьдесят в час, направление – норд, то есть прямо на источник света, плотность атмосферы превышала земную вдвое. Магнитное поле у планеты было, и мощность его тоже оказалась побольше нашей эталонной, если понадобятся цифры, то все они имеются в нашем журнале. Вскоре после посадки мы установили, кроме всего прочего, что этот самый источник света относительно поверхности планеты действительно был неподвижен, то есть висел, как привязанный, что уже само по себе вызывало немалый интерес. Радиоактивность, если говорить об уровне там, куда мы сели, и принять её за фон, была в пределах нормы, но пока мы снижались, успели зарегистрировать несколько точечных источников, где она была на порядок-другой повыше. К счастью, в другом полушарии, в северном.
Словом, тот ещё курорт. Мало что собаку не выгонишь, но даже врагу своему не пожелаешь таких условий – разве что смертельному. Мастер врагом нам не был, как мы считали, и мы ему – тоже. Поэтому мы, мягко выражаясь, удивились, когда он сказал, собрав всю команду, вот что:
– Группа из пяти человек пойдёт на рекогносцировку. Объявляю состав…
И объявил. Можете быть уверены: я в группе был, и даже назван первым. У меня вообще такой характер: люблю противоречить и стоять на своём; вот мне это и выходит боком. Так я успел подумать – и думал ещё секунд тридцать, пока не был назван командир группы. Потому что командиром Мастер объявил самого себя. Вот так.
Вообще-то, конечно, ничего сверхъестественного в его распоряжении не было. Потому что наше снаряжение было рассчитано и на обстановочку покруче. И было оно в полной готовности. Рекогносцировка на новом месте – дело как бы обязательное. Но – в том случае, если вы попали туда, куда направлялись, и теперь должны подетальнее разобраться в обстановке, в которой предстоит выполнять задачу. Но у нас-то задачи не было – так какого же чёрта? Естественно, я не утерпел и заявил ему:
– Кэп, а чего мы здесь потеряли? Мы же сюда сели для дозаправки – так тут всё ясно, искать ничего не надо, запускаем методику-четыре и заливаем баки. Может, лучше нам сперва этим заняться, а уж дальше – по обстановке?
Методика-четыре тут и в самом деле годилась больше, чем все прочие. Вы помните, в чём она заключается: нормальная термопара, один полюс можно хотя бы просто выбросить на грунт, но для максимального результата лучше выложить его на орбиту вокруг пока ещё не совсем понятного источника света – измерения показали, что он неплохо излучал и в инфракрасных. Очень даже убедительно. Ну, а второй полюс, естественно, запустить в пространство, на синхронную орбиту повесить, затем наладить каналы между ними и нами – и ватты закапают, успевай только подставлять вёдра. Вся снасть для этого у нас на борту имелась, как и у любого поискового корабля.
Вот такую программу я изложил всем, но в первую очередь, конечно, Мастеру. И удивился, потому что он возражать не стал. Вместо того сказал:
– Это сделаем немедленно. А займётся этим вот кто…
И огласил состав группы. Назвал семерых, но, конечно, ни меня там не было, ни его самого. Хотя эта работа была бы более по моему профилю. Я, как вы знаете, возглавляю службу безопасности экспедиции – охраняю от сил природы и всяких других, буде такие возникнут. Мастер это хорошо знал, потому и добавил – специально для меня:
– Опасность сейчас в основном за бортом. Так что уж не обессудь.
Я возражать не стал, да и нечего было.
Сборы, как говорится, были недолги. Наши скафандры – костюмцыки, как их называет Мастер, – были, как и полагается, заряжены до предела, и так было бы, даже если бы то были последние ватты энергии и последние литры дыхательной смеси на корабле. Одёжка эта была задумана и сделана по максимуму, я в ней полез бы и в жерло действующего вулкана, даже не запасясь веером для прохлады. Нам помогли, как полагается, облачиться, провели через режим проверки и, так сказать, кинули в холодную воду – хотя на самом деле совсем наоборот.