Отравитель
Шрифт:
– У нее есть дети?
– Уже взрослый сын. Восемнадцать лет. Учится в МГУ, тоже на математика.
– Просто образцовая семья. И давно она стала Лаурой Манкузо?
– Возможно, после того как поменяла свою работу и свою жизнь.
– Понятно, – мрачно сказал Дронго, – эти потрясения последних лет перевернули жизнь многих людей. В прежние времена она была бы уже доктором наук или членом-корреспондентом Академии. А сейчас... как глупо устроен наш мир.
– Может, как раз рационально, – возразил Вейдеманис, – она выбрала работу, которая приносит ей
– Иногда обстоятельства играют против нас, – согласился Дронго, – золотая медалистка, окончившая институт с красным дипломом и защитившая диссертацию в двадцать три года. У нее впереди была такая интересная жизнь. Хотя сейчас у нее тоже «интересная», но в другом смысле. Спасибо за информацию.
– Мы работаем. Леонид сидит все время за своим компьютером.
– Продолжайте работать, – сказал на прощание Дронго.
Ровно через сорок минут в дверь постучали. Он пошел открывать дверь. На пороге стояли две уже знакомые молодые женщины. Рядом возник мужчина спортивного телосложения в темных очках. Дронго его узнал, это был один из тех охранников, которые встретили их при входе. Очевидно, сопровождающий тоже узнал недавнего посетителя. Он кивнул головой и спросил на прощание:
– Когда приехать, утром?
– А когда нужно? – уточнил Дронго.
– До девяти утра они ваши, – ухмыльнулся охранник, – а потом нужно будет платить сверхурочные.
Молодые женщины прошли в большую гостиную. В этом сюите были две большие комнаты. Женщины не оглядывались, очевидно они видели номера и получше. На столе были фрукты и две бутылки «Дом Периньон».
– У вас хороший вкус, – сказала блондинка, очевидно София. Ей было не больше двадцати пяти. Идеально сложенная, с ровными, словно нарисованными, кукольными чертами лица и голубыми глазами. Она была высокого роста, не ниже метра семидесяти пяти. София успела переодеться и была теперь в темно-синем платье.
Ее подруга была старше. Двадцать семь или двадцать восемь лет. Карие миндалевидные глаза, темные волосы, нос с небольшой горбинкой, придающий лицу очарование, тонкие губы, четко очерченные скулы. Она больше молчала, предпочитая слушать, а не говорить. Алия тоже успела переодеться и была теперь в костюме столь популярного в этом сезоне сиренево-черного цвета.
– Давайте за встречу, – предложил Дронго. Он открыл бутылку шампанского, разлил его в бокалы и чокнулся с гостьями.
– За нас, – весело сказала София.
– Мне вас очень хвалили, – начал с комплимента Дронго, – мой покойный друг Вилаят Ашрафи, египетский бизнесмен. Он говорил о вас в таких восторженных тонах.
– Это друг Вилика, – кивнула София, обращаясь к Алие, – как жаль, что он погиб. Мы все время его вспоминаем. Он был такой веселый и щедрый.
– Мне тоже жаль, – кивнул Дронго, – мы с ним были близкими друзьями.
– Вы так хорошо говорите по-русски, – польстила ему София, – никогда бы не подумала, что вы иностранец.
– А он ведь не знал русского языка, – вспомнил Дронго, – как вы с ним общались?
– По-английски, – рассмеялась София, – мы ведь знаем английский. А наша Алия еще говорит и по-французски.
– Такие образованные дамы, – согласился Дронго, – тогда выпьем за вас еще раз.
Он подумал, что вкус даже такого известного в мире шампанского, как «Дом Периньон», кажется ему не совсем привычным. Он вырос в Советском Союзе и привык к тому, что в шампанском всегда было много дрожжей и сахара. Элитные шампанские напитки, привозимые из Франции, казались бывшему советскому человеку слишком кислыми. Это ощущение осталось во вкусовой памяти на всю жизнь и было уже неистребимо.
– Вы были у него несколько раз дома? – уточнил Дронго.
– Да, – кивнула София, – он обычно приглашал нас к себе домой. Снимал такую роскошную квартиру. И у него была большая двуспальная кровать. Специально поставил для таких случаев.
– Он сказал, что обычно вызывал именно вас.
– Почти всегда, – улыбнулась София, – только один раз, когда меня не было, вместо меня с Алией поехала другая наша девочка.
Она не назвала имя другой. Это было абсолютное табу. Не разрешалось называть имена клиентов и знакомых девочек в присутствии посторонних. И они об этом всегда помнили.
– Как он себя вел? – спросил Дронго.
– Очень хорошо. Он был такой забавный, – призналась София.
– А вы как считаете? – обратился он к Алие.
– Он был нормальным, – коротко ответила она. – Мы будем разговаривать всю ночь или займемся делом?
– А вы торопитесь. Насколько я понял, у меня время до утра.
– Оплаченное время до девяти утра, – безжалостно сообщила Алия. Эта женщина держала клиентов на некотором расстоянии от себя.
– В таком случае я могу делать все, что хочу, – весело заявил Дронго, внимательно наблюдая за обеими, – а мне интересно, как себя вел Вилаят Ашрафи, что вам нравилось, что не нравилось.
– Если вы разденетесь, то мы вам все покажем, – цинично ухмыльнулась София.
– Это мы успеем, – возразил Дронго, – значит, вы обычно приезжали вдвоем.
– Вдвоем, – кивнула София, – и оставались втроем у него до утра. Один раз он задержал нас до одиннадцати утра и заплатил как за две ночи.
Это был явный намек.
– Значит, вы ему очень нравились. И поэтому он с таким интересом про вас рассказывал. А когда вы бывали у него, не происходило ничего необычного? Ему никто не звонил, не приходил.
– Звонил разные люди, – ответила София, – но он говорил по-арабски, и мы ничего не понимали.
– А по-английски не говорил?
– При нас никогда не говорил. Он же знал, что мы понимаем английский язык.
– Когда вы поднимались к нему, там был его телохранитель?
– Нет, никогда. Он сам спускался за нами вниз. Но телохранитель бывал внизу, в его машине. Мы его иногда видели. Он тоже смотрел, кто приходит.
– А приезжали вы обычно со своим охранником? Или каждый раз были разные люди?