Отравленная страсть
Шрифт:
«Четвертая, четвертая группа», – застрекотало в голове. Ну конечно! Как я мог забыть об этом? Собака вывела меня правильно!
Я как в калейдоскопе припомнил все обстоятельства первого дня нашей встречи с этой женщиной. У нее была возможность впрыснуть яд в коньяк! И наша встреча в тот злополучный день была не единственной. Я видел ее еще раз! Эти характерные непрокрашенные волосы – я помню их! Это произошло в тот день, когда… Ну, точно! Сейчас я ее дожму! Сейчас мы поговорим другим языком. Вот только выпью для бодрости.
Рука поднялась ко рту, губы коснулись стеклянного края. Я задержал дыхание и глотнул разбавленный спирт.
И сразу кольцо удушья охватило горло. Комната наполнилась туманом и опрокинулась.
ГЛАВА 42
Меня засасывало в бесконечную вязкую воронку, монотонное движение было необратимым и безысходным. Потом вдруг резкий толчок, как удар электрическим током, тело напряглось, веки распахнулись. Трясущийся взгляд выхватил грязный пол. Между ног расплывалась зловонная жижа. Кто-то стучал мне по спине, из раскрытого рта рывками выхаркивалась блевотина.
Уверенный возглас сверху:
– Будешь жить, парень. Все позади.
Я с трудом узнал голос Вадима, поднял глаза. Он улыбнулся и пояснил:
– Когда ты с собакой убежал, я за вами двинул. Чувствую – жареным пахнет. А ты хоть парень и крепкий, но бесшабашный.
Так и голову можно потерять. Хорошо, успел. Вижу окно разбито, потом шум, лай. Я внутрь залез. Тут ты копытами кверху, но хрипишь еще, а рядом стакашек валяется. Я мигом сообразил, что к чему. Антидот тебе всобачил, хорошо он при мне. Считай, с того света тебя вытащил. Коньки бы откинул – точно.
Я осмотрелся. Женщины в комнате не было. Язык с трудом заворочался в кислой слюне, заполнившей рот:
– А где…?
– Тетка? Да там, твой пес ее в коридоре прижал. Не беспокойся, она не сбежит. Он пасть ей на горле держит. А кто она?
– Мать Иры Глебовой.
– Ни хрена себе! Это она все учудила, с ядами, с ружьем? Я кивнул, глаза заметили на столе знакомую коробку с баночками из Ириной сумки. Я вспомнил табличку на двери кабинета, и все стало ясно.
– А Ирина с ней заодно? – не переставал изумляться Вадим.
– Нет, Ира ни при чем, – твердо ответил я.
– Что с мамашей делать будем?
– Сдадим следователям. Они приехали?
Вадим не успел ответить. Послышались торопливые шаги, в кабинет ворвалась Воронина, за ее спиной маячил Николай, с которым она проводила обыск в общежитии.
– Что здесь произошло? – Татьяна окинула все строгим взглядом. – Опять ты, Заколов, накуролесил. Кого держит Шавка в коридоре?
– Ты даже знаешь ее имя? – удивился я.
– Собаки? Конечно. А женщины – нет. Шавка ее не загрызет?
– Шавка, ко мне! – скомандовал я. На пороге, поджав хвост, осторожно появилась собака. Увидев мой одобрительный взгляд, Шавка с достоинством подняла морду, завиляла хвостом. – А твой коллега пусть за женщиной присмотрит. Это та, кого ты разыскиваешь.
– Отравительница? – Воронина сделала знак Николаю.
– Она и меня отравить пыталась.
– Кто она?
– Здешняя медсестра. Мать Ирины Глебовой.
– Так-так. Мать Ирины Глебовой, которая в свое время с Калининым… – задумалась Воронина и строго потребовала: – Объясни!
– Потом. Где Женя?
– Евгения Русинова? – Воронина хмуро потупилась. Я вскочил с кушетки, заподозрив неладное:
– Где Женя? Что с ней?
– Ты только не волнуйся, еще ничего не ясно, – попыталась успокоить Воронина.
– Что с ней? Говори! – Я тряс Татьяну, жестко вцепившись в плечи.
– Она уплыла на моторной лодке… – Ну?
– Она не умела ей управлять и…
– Не умела? Ты говоришь в прошедшем времени?! Что случилось?
– Она врезалась в баржу. Больше мне ничего не известно! – вспылила Воронина.
Я оттолкнул Татьяну и выбежал в коридор.
Сколько времени ушло на бег, я не знаю, но когда остановился, то обнаружил, что нахожусь на кромке пустого причала. В лицо хлестали дождевые капли, под ногами плескалась вода, впереди по течению темнел низкий силуэт большой баржи. Всполохи фонарных огней и неясные крики, доносившиеся с борта, многократно усилили тревогу. Женя! Любимая. Где ты?
Я, не раздумывая, бросился в реку.
ГЛАВА 43
Ранним утром следователь Воронина позвонила в больницу справиться о состоянии Калинина. Мы сидели в кабинете директора санатория.
– Операцию сделали. Все худшее позади, – глубоко затягиваясь очередной сигаретой, равнодушно сообщила она. – Ему повезло, что в патронах была дробь на уток.
– Я хочу поговорить с ним, – решил я.
– Ты? Прямо сейчас?
– Да. Лучше сейчас.
Татьяна хотела что-то возразить, посмотрела на мою еще не высохшую одежду, но потом обреченно махнула рукой:
– Поехали. Мне по пути.
Воронина на собственной «копейке» подвезла меня к городской больнице.
– Тебя подождать? – спросила она.
– Не надо. Потом я хочу побыть один.
– Ты уверен? – Ее рука легла мне на колено. Я не стал отвечать.
– Подожди! – Она дернула меня за рукав, когда я уже открыл дверцу машины. На ее лице блуждали мучительные сомнения. Бескомпромиссного следователя прокуратуры вновь заслонила обычная женщина. – Я хотела спросить, – она замялась. Я равнодушно ждал, за несколько предрассветных часов на злополучной даче мы обсудили, казалось, все вопросы. Она нерешительно выдохнула: – Мы еще увидимся?