Отрок. Все восемь книг
Шрифт:
Теперь ты, Глеб. Пятый десяток опять без десятника остался – Тишка обгадился по самые уши. Давай-ка принимай его снова под свою руку… Не сметь перечить, тебе сотник приказывает!!!
Глеб собирался что-то сказать, но после окрика Корнея вроде бы сначала передумал, а потом, вскочив с лавки, выпучил глаза и рявкнул, на манер Мишки с Дмитрием:
– Слушаюсь, господин воевода!!!
Первым прыснул десятник Фома, за ним рассмеялись и остальные, только погостные десятники пялились, будто попали в театр абсурда.
– Будет ржать-то, жеребцы стоялые! – Было заметно,
– Нет, с обозом подъедет.
– Угу, пусть сразу к Листвяне идет. У нее почти два десятка девок с самострелами, пускай присмотрит, чтобы не случилось чего непотребного. Раз уж у него талант такой с бабьим сословием управляться, то пусть и управляется.
– Как это?.. – проявил неуместное любопытство один из погостных десятников. – С бабами…
– А ну, заткнись!!! – снова взъярился Корней. – Своих баб не сберегли, теперь об наших любопытствуешь?!!
– Да нас же всего двадцать… – попытался оправдаться ратник боярина Федора, но Корней не дал ему договорить:
– Нас тоже чуть больше полусотни, но какую мы себе смену растим! – Указательный палец воеводы уставился на Мишку с Дмитрием: – Видали в Отишии, на что они способны? Видали, я спрашиваю?
– Видали…
– А скажи-ка, друг любезный, – Корней перешел на людоедски-ласковый тон, – как они поступили бы на твоем месте? Может быть, вернулись бы втихую да подсчитали ляхов, а повезло бы, так и языка взяли бы? Или так же, как ты, драли бы без оглядки, пока до Ратного не добежали? Ну, чего примолк? Не-ет, други любезные, так просто я с вами в бой не пойду! Я вас под начало вот к нему поставлю! Знаете, кто это такой?
– Ну, Алексей… наставник этих…
– Не «ну, Алексей», а… – Корней выдержал драматическую паузу, – про Рудного воеводу слыхали? Вижу, что слыхали! Так вот: это он и есть!
– Э-э-к-к…
– Ой!
Сказать, что погостные десятники были шокированы, значит, ничего не сказать – оба уставились на Алексея, как кролики на удава.
– Все, братцы, отпрыгались! – жизнерадостно объявил Фома. – Лучше заранее солью и зеленым лучком посыпайтесь, чтобы ему вас жрать способнее было! Леха, ты с какого места обычно откусывать начинаешь?
– С твоего языка начну, чтоб не отвлекал и аппетит не портил, – абсолютно серьезным тоном пообещал Алексей, не сводя с погостных десятников пристального взгляда, от которого один из них слегка побледнел, а второй, наоборот, покраснел и покрылся крупными каплями пота.
– Ой, молчу, молчу! – дурашливо напугался Фома и прикрыл себе ладонями рот.
«Обратите внимание, сэр, лейтенант Фома ведет себя как минимум странновато. И тогда, на хуторе, докопался до вас ни с того ни с сего. Может быть, его всегда перед боем колбасит? И лорд Корней, что показательно, его не обрывает, видимо, такое поведение Фомы в порядке вещей».
– Кхе! – удовлетворенно констатировал Корней факт доведения клиентов до нужной кондиции. – А чтобы Алексею с вами в одиночку не возиться, даю ему в помощь твой десяток, Егор.
«Здрасьте, приехали: штрафная рота и заградотряд! Ну, силен лорд Корней!»
– Вот так! – Погорынский воевода приосанился и оглядел собравшихся взглядом лихого отца-командира. – Всем все понятно?
– Так точно, господин воевода! – Горница содрогнулась от акустического удара в исполнении трио: Глеб, Алексей и примкнувший к ним Фома.
Один из погостных десятников (тот, что постарше) от этого удара пришел в себя и даже изобразил что-то вроде улыбки, а второй (тот, что помоложе) совсем сомлел и смотрел в пространство глазами беременной козы, попавшей в операционную доктора Моро.
Корней, вторя общему смеху, слегка расслабился, подобрел, и Мишка решил, что более подходящего момента, пожалуй, не представится. Дождавшись момента, когда смех стал стихать, он выпалил «служебным» тоном:
– Господин воевода, дозволь доложить диспозицию?
– А? – рассеянно отозвался дед.
– Чего-чего доложить? – «перевел» вопрос сотника Фома.
Не отвечая, Мишка извлек из сумки свиток выделанной лосиной кожи и раскатил его на столе.
– Вот, господин воевода, чертеж Ратного и прилегающей земли. Здесь Ратное, – принялся объяснять Мишка, тыча пальцем в чертеж, – вот кладбище, поворот дороги на Княжий погост…
Чертеж был сделан крупно, толстыми линиями – чтобы деду не приходилось напрягать зрение, Мишка не пожалел трофейных чернил.
– Ляхи могут подойти только отсюда, по дороге, – продолжал объяснять Мишка, – через лес не полезут, потому что места им незнакомые. Если оставить на заборолах одну полусотню, то вместе с девками Листвяны получится семьдесят стрелков. Ляхов они к тыну не подпустят – ведь семьдесят выстрелов зараз! Остальных отроков можно разделить на две части по тридцать стрелков. Одну половину поставим в лесу левее оврага, другую половину в лесу к западу от Ратного. Тогда получится, что по ляхам будут бить сразу с трех сторон, выкосим, как траву! А тех, кто назад кинется, вы встретите. Получается что-то вроде загонной охоты – вы загонщики, мы стрелки.
В горнице повисло молчание. Мишка был готов к тому, что его предложение будет отвергнуто – все присутствующие здесь военные профессионалы привыкли к тому, что исход боя решается в рукопашной схватке, а лучники – лишь вспомогательная сила, ну а уж о такой штуке, как огневой мешок, и вообще слыхом не слыхивали. К тому же предложение исходило от мальчишки, которому в присутствии десятников даже не предложили сесть.
Единственное, что, по расчетам Мишки, не давало отвергнуть его предложение «с порога», – любопытство. До сих пор никому из присутствовавших не приходилось смотреть на будущее поле боя вот так – с высоты птичьего полета. Все молча разглядывали чертеж, мысленно сравнивая его со знакомой до мелочей картиной. Первым подал голос Леха Рябой – у командира второго в ратнинской сотне десятка лучников проклюнулся профессиональный интерес: