Отряд ликвидации
Шрифт:
Но затем меня посещает вдохновение Императора. Возможно, я и не могу пройти с ними несколько сражений, дабы выявить лучших, но мне тогда не придется физически устранять слабые звенья. Середина ночи и я отсылаю охрану разбудить адепта. Я натягиваю свою новую униформу, любезно предоставленную Полковником. Легко проскальзываю в простую оливковую рубашку и темно-зеленые брюки, аккуратно вдеваю ремень и туго затягиваю, затем напяливаю ботинки. Даже не могу передать вам, насколько хорошо ощущать туго затянутую униформу и крепкие боевые ботинки на ногах после месяцев с босыми ступнями. Все это заставляет меня
Я иду туда, где Полковник посвящал меня в детали моего задание и жду адепта. Проходит пара минут, прежде чем заспанный и смущенный адепт врывается в зал для аудиенций.
– Нам нужно поговорить со всеми заключенными, – говорю я, хватаю пару десятков дел со стола и вручаю стопку ему.
– Со всеми? – устало спрашивает он, его глаза мутные от сна, он едва сдерживает зевок.
– Да, со всеми, – отрезаю я, и подталкиваю его шатающуюся фигуру к двери, – кто там первый?
Неудобно нагруженный горой беспорядочной бумаги, он читает имя на верхнем деле:
– Заключенный 1242, Афрен, – отвечает он мне, пока мы ждем лифт, – камера тринадцать-двенадцать…
КОГДА мы выходим из лифта на тринадцатом этаже, я вижу, что охранник, прислонившись к стене, спит стоя на посту. Я отвешиваю ему оплеуху, и он падает на пол, когда его голова ударяется о землю, с его губ срывается изумленный визг.
– Проснись, надзиратель! – ору я на него и поднимаю на ноги.
– Что происходит? – ошеломленно спрашивает он, потирая глаза.
– Открой камеру двенадцать, – говорю я ему, хватаю за одежду и тащу к двери камеры, – и обращайся ко мне сэр или лейтенант, я офицер!
– Извините, сэр, – мямлит он, в его трясущихся руках звенят ключи, пока он вставляет нужный в замок. Когда дверь открывается, я отталкиваю его в сторону.
– Ты, за мной, – входя в клетку, я рычу клерку. Он осторожно следует за мной. Комната такая же, как и все остальные, маленькая и пустая, за исключением шконки на полу вдоль дальней стены напротив двери. Заключенный уже на ногах с поднятыми кулаками в защитной стойке. Если мужчину вообще можно описать как здоровенный, то это наш парень. Он в полтора раза выше меня, его плечи словно позаимствованы у огрина, а бицепсы больше чем у большинства людей бедра. На нем только арестантские брюки, его грудные мышцы играют, пока он сжимает и разжимает пальцы. У него плоское лицо и маленькие глазки, под массивными бровями они посажены слишком близко друг к другу. Я как-то сомневаюсь, что он может сосчитать до десяти, даже если будет использовать свои пальцы.
– Попытаешься ударить меня? – небрежно спрашиваю я, закрываю за собой дверь и облокачиваюсь на нее, скрестив руки на груди.
– Ты что, только что выпал из варпа что ли? – в ответ рычит Афрен и делает шаг вперед. Адепт паникующе пищит и забивается в угол.
– Ты не можешь просто так врываться сюда, у меня есть право на шестичасовой сон ночью. Так написано в правилах заключения.
– В правилах заключения также говорится, что мне не позволено тут никого убивать, однако это меня не останавливает, – отвечаю я ему тем же бесцеремонным тоном.
– А ты верно Кейдж? – спрашивает он, внезапно уже менее уверенный в себе. – Я слышал о тебе, ты гребанутый на всю голову.
– Я лейтенант Кейдж из тринадцатого Штрафного Легиона "Последний шанс", и тебе лучше запомнить это, когда обращаешься ко мне, боец, – напоминаю я ему. Полковник сказал мне, когда отдавал униформу, что восстановил меня в звании, очень мило с его стороны.
– А ты ждешь, что я отдам тебе честь? – с усмешкой отвечает заключенный.
– Читай, – говорю я клерку, игнорируя Афрена. Адепт явно собирается с силами и помпезно прочищает себе горло.
– Колан Афрен, бывший сержант-инструктор 12-ого полка Рейнджеров Джерико, – начинает он монотонно бубнить, – семь лет службы. Три кампании. Арестован и осужден за жестокость к новобранцам. Приговорен к увольнению из армии с лишением прав и привилегий, и пяти годам каторжных работ. Приговор заменен заключением по приказу Полковника Шеффера, 13-ый Штрафной Легион…
– Сержант-инструктор? Я должен был догадаться, – говорю я ему, своим прохладным взглядом ловя его рассерженный взор, – нравится дрючить новичков, а? Ты не подходишь, мне нужны настоящие солдаты, а не какие-то громилы из тренировочного лагеря. Кто-то, кто сражался…
– Ах ты, коротышка! – ревет он и кидается в меня. Я отхожу в сторону от неуклюжего выпада и вбиваю его лицом в металлическую дверь камеры. Он камнем падает на пол. Я выхватываю дело из рук адепта, внутренне улыбаясь от ужаса на его лице, и швыряю бумагу на шконку.
– Можешь забрать их позже, когда закончим, – говорю я ему, перекатывая бесчувственное тело Афрена прочь с дороги, и открываю дверь, – минус один, осталось двести семьдесят пять.
– ЭРИК КОРЛБЕН, – монотонным голосом зачитывает клерк, – бывший мастер-сержант 4-ого полка Асгарда. Три года службы. Одна кампания. Арестован и осужден за несоблюдение субординации на поле боя. Приговорен к тридцати пяти ударам плетью, увольнению из армии с лишением прав и привилегий, и десяти годам заключения. Приговор заменен заключением по приказу Полковника Шеффера, 13-ый Штрафной Легион…
Корлбен низкий и коренастый, с густыми торчащими рыжими волосами и ветвистыми бровями. Он сидит на краю кровати, тупо глядя в пол, руки на коленях.
Все говорит о том, что он сломлен и удручен, но я даю ему шанс доказать свою полезность.
– Значит, тебе не нравятся приказы, Корлбен? – спрашиваю я, почесывая голову. – Тогда несколько странный выбор вступать в Имперскую Гвардию…
– Я не просился, – бормочет он в ответ, не поднимая глаз.
– Ах, призывник, – медленно отвечаю я, – готов поспорить, что ты порядком разозлен. Тебя призвали в армию, а ты не хочешь сражаться. А затем заперли тебя здесь гнить до конца жизни. Кажется, Император действительно тебя недолюбливает, Корлбен.
– Думаю, да, – соглашается он, впервые встречаясь со мной взглядом и горько улыбаясь.
– Как тебе шанс выбраться отсюда, и может быть даже оставить в прошлом все, что ты натворил? – предлагаю я, изучая его реакцию. – Хотя это и значит следовать новым приказам…
– Очень бы хотелось, – он медленно кивает, – я не против подчиняться – если только это не самоубийственный штурм вражеского бункера.
– Что ж, Корлбен, это неправильный ответ, – злобно говорю я ему и захлопываю дело в руках адепта, – больше ты меня не увидишь.