Отряд. Тетралогия
Шрифт:
– Господин Первый министр, – начал он, – вам хорошо должно быть известно, что не так давно мы наткнулись на интереснейшую планету в четвертом секторе Галактики. Планету, населенную разумными существами. Причем обитатели ее не просто очень похожи на нас, сварогов, но практически нам идентичны. Случай, прямо скажем, уникальный в нашей практике космических исследований.
– А, вы о Бейте? Третья, кажется, в системе желтого карлика…
– Да, господин Первый министр, я именно о ней. Примечательно то, что там сейчас идет крупная война. Люди – так они себя называют – считают эту войну мировой, то есть глобальной. По их понятиям, разумеется. – Карсс позволил себе чуть снисходительно усмехнуться.
– Так, – не принял усмешки секретаря Первый ми-нистр. – Ну и что?
– Э-э…
– Что конкретно вы имеете в виду? – приподнял седую бровь Первый министр. – О каких традициях речь?
– В некоторых наших легендах, – заторопился Карсс, – говорится, что древние Владыки сварогов иногда, в особо затруднительных случаях, нанимали неких горцев…
– Да, – перебил Первый министр. – Припоминаю. Всегда нейтральные племена горцев. По-видимому, кстати, их отдаленные потомки и живут сейчас здесь, на Пейане. Как, впрочем, где-то здесь должно быть спрятано и Милосердие Бога… А вы как полагаете?
– Я?! – растерялся Карсс.
– Да, именно вы.
– Я полагаю, – осторожно потер подбородок Карсс, – что Милосердие Бога – это скорее всего только очень красивая легенда, хотя, конечно…
– Напрасно, напрасно, молодой человек, – добродушно пророкотал Первый министр, настроение которого по необъяснимым причинам внезапно улучшилось. – Я вот хоть и старик, но верю, что оно существовало на самом деле. Ведь то, что мы, "северные" и "южные" свароги, не всегда противостояли друг другу, – исторический факт.
– М-мда… вероятно, господин Первый министр, вы правы, – промямлил Карсс, не решившись поправить ошибку начальства в знании истории.
– Прав… – недовольно проворчал Первый. – В ваши годы, Карсс, я был более романтичен.
– Извините?
– Да нет, это я так. Продолжайте.
– Так вот, – откашлялся Карсс. – Древние Владыки нанимали отряды этих самых горцев. Каждый Владыка – свой. И они сражались между собой (я имею в виду отряды). Чей отряд побеждал, в пользу того и решался спорный вопрос. К сожалению, я не нашел точных сведений о том, как именно Владыкам удавалось заставить или уговорить отряды сражаться друг с другом – скорее всего при помощи денег, – но я подумал: что, если эту идею предложить "южанам"? Боевые отряды людей возьмем с Бейты. Там, среди воюющих, силы примерно равны. Каждому из отрядов мы пообещаем, что в случае его победы над противником сторона, которую он представляет на Бейте, получит с нашей, разумеется, помощью решающее преимущество в их мировой войне.
– Хм-м… – Первый министр с интересом оглядел своего младшего секретаря. – А если они откажутся?
– С какой стати? Ведь они так и так враги. Ну а если и природная вражда не поможет, мы, в случае их отказа, пообещаем им смерть. Под страхом смерти, знаете ли…
– Та-ак. А что получит в случае победы каждый конкретный отряд?
– Жизнь, – пожал плечами Карсс. – Жизнь и, конечно, возвращение домой оставшихся в живых. Ну, можно еще что-нибудь пообещать… золота, например…
– Да, да… – в задумчивости покивал Первый ми-нистр. – А вы серьезно полагаете, что нам нужно будет оказать помощь в их мировой войне тем, кто победит?
– Ну что вы, господин Первый министр! Пусть сами разбираются, мне кажется. Если бы мы, конечно, хотели вмешаться в их развитие… но, по-моему, Бейта лежит пока в стороне от наших стратегических интересов, да и от интересов "южан" тоже, так что…
– Не вам, молодой человек, рассуждать о стратегических интересах Империи! – назидательно поднял вверх палец Первый министр. – Не доросли еще, извините. Раса, столь похожая на нас, сварогов, не может быть вне сферы наших интересов, будь они стратегические или любые иные. Тут дело в другом…
– Я только…
– Помолчите! – отмахнулся Первый министр и погрузился в раздумья.
Прикрыв глаза морщинистыми веками, он откинулся в кресле и надолго замолчал. Шли минуты. В какой-то момент у Карсса мелькнула крамольная мысль, что старик задремал, но тут Первый открыл глаза, и взгляд его выразил
– Что ж, – объявил он, – мы это попробуем! И если "южане" согласятся, то ответственность за исполнение операции с нашей стороны я возложу на вас, молодой человек. Покажете, на что вы способны.
– Я готов, – тихо, но твердо ответил Карсс, облизнув пересохшие от волнения губы.
ГЛАВА 3
Пулеметчик второго отделения разведвзвода первого батальона 121-го пехотного полка 48-й стрелковой дивизии Рудольф Майер очнулся и некоторое время безучастно разглядывал ровный серый потолок над своей головой.
"Потолок, – подумал он отрешенно. – Постой, почему потолок? Я в госпитале?"
Он прислушался к своему телу. Никакой боли. Правда, ощущался легкий голод, но это, конечно, могло и подождать. Шевелиться, однако, было почему-то страшно.
"Погоди, – сказал он себе. – Погоди, Руди, не торопись. Хороший разведчик всегда должен знать, когда нужно спешить, а когда можно и спокойно обдумать создавшееся положение. Сдается мне, что это именно тот случай, когда время терпит. Итак, что ты помнишь последнее?"…
Он закрыл глаза и стал вспоминать.
Ночь. Теплая летняя ночь и крупные звезды в небе, с которыми ненадолго пытаются посоперничать сигнальные ракеты над передним краем. Полной тишины, конечно, нет. Вот где-то застучал пулемет, в ответ тявкнула сорокапятимиллиметровая пушка, затрещали автоматы… все стихло… ухнул филин, и снова одинокий винтовочный выстрел обозначил место и время: Россия, лето сорок третьего, война.
Их взвод гуськом бесшумно движется опушкой редкого леса по направлению к холму с полуразрушенной церквушкой и уцелевшей колокольней – отличное место для устройства пункта корректировки артиллерийского огня, если, конечно, русские их не опередили. Тяжелый "МГ-42" привычно давит на плечо, тело послушно движется сквозь опасную ночь, нервы напряжены, и душу постепенно охватывает знакомое опустошающе-сладкое чувство предстоящего боя, так что руки начинают слегка дрожать, а ноги слабеют. Сейчас это пройдет. Адреналин, впрыснутый в кровь, усвоится, и энергии хватит и на бой, и на долгое ожидание в засаде, и на победу, и, конечно же, на смерть… Вот и холм, и колокольня на нем, похожая на готовую к старту гигантскую ракету… Взвод рассыпался в цепь, и солдаты быстро и бесшумно преодолели подъем. Что было дальше? Да. Двух человек они оставили у колокольни, а сами вошли в деревню. Вернее, в то, что от нее осталось после недавних артобстрелов и бомбежек. "Гляди, сынок, что делает шрапнель", – совершенно непонятно откуда у него в голове возникла эта строчка из совершенно незнакомого (или забытого? или ненаписанного?) стихотворения, если, конечно, это были стихи. Во всяком случае, она, эта строчка, неотступно вертелась в мозгу, пока он, стараясь не хрустеть разным мусором под сапогами, осторожно шел к перекрестку, окруженный своими товарищами, такими же настороженными и готовыми открыть огонь в любую минуту, как и он. Мимо безобразных и почерневших остатков сожженных изб, казавшихся чернее самой ночи… Да, помнится, они дошли до перекрестка, но вот что было потом… Русские! Ну конечно! Русские вынырнули из-за угла почти целого двухэтажного кирпичного здания со своими "ППШ" наперевес – десяток ловких парней с характерными "кошачьими" движениями опытных разведчиков. Помнится, мелькнула мысль о встречном бое, и на душе сразу стало нехорошо, – он терпеть не мог встречного боя за его полную неразбериху и непредсказуемость. Но ведь боя-то как раз и не было! Или был? Нет, точно, не было. А почему? Он отчетливо помнил изумленное скуластое лицо русского автоматчика, который, казалось, вырос прямо перед ним в каком-то десятке метров, не больше… Стоп. Как он смог разглядеть его лицо, если было совершенно темно? Саму фигуру еще куда ни шло, но лицо… Свет! Да! Какой-то нереальный ослепительный зеленоватый свет, бьющий прямо с неба и не дающий тени. А потом… Он выхватил из кобуры "вальтер", но выстрелить почему-то не смог. Что-то помешало, и русский тоже не стрелял… Но что? Почему? Нет, дальше он ничего не помнил.