Отсчет
Шрифт:
– Вы понимаете? – спросил сержант, привлекая мое внимание.
Обхватив себя руками, я медленно покачала головой.
– Вы не можете вынести приговор целой расе, основываясь на нескольких ее представителях.
Слова прозвучали неубедительно – я чувствовала это.
– Верно, – спокойно согласился Дэшер. – Если бы только речь шла о людях. Однако мы не можем придерживаться той же морали в отношении этих существ. И я не обманываю, когда говорю, что нас они равными себе не считают.
Часы превращались в дни. Дни, возможно, в недели – не знаю,
Здесь все смешалось, и я не могла вспомнить, когда в последний раз я видела солнце или ночное небо. Мне больше не приносили завтрак, как в первый день, когда я очнулась, и время суток больше не определялось. Единственное, что я сейчас знала, – прошло сорок восемь часов с момента, когда меня в последний раз отвели к доктору Роту, чтобы сдать кровь. Я видела его раз пять, может, даже больше.
Я потеряла счет.
Я потеряла многое. Или мне это казалось. Вес. Способность улыбаться или смеяться. Слезы. Единственное, что во мне еще оставалось, – это гнев. И каждый раз, когда я встречалась с Мо или другим гибридом, я не понимала – и больше даже не старалась понять, – для чего мы должны делать это, мой гнев и разочарование только усиливались. Меня удивляло, что я все еще могла чувствовать так много.
Но пока я еще не сдалась. Я не сражалась в ответ во время всех стресс-тестов. Это было моим единственным способом принять свое решение.
Я отказывалась бороться с ними – чтобы избить или даже убить, если бы ситуация вышла из-под контроля. Это чем-то напоминало «Голодные игры».
«Голодные игры» для инопланетных гибридов.
Сравнение заставило меня улыбнуться, но порванная губа выстрелила болью, от которой я сморщилась. И пусть я и отказывалась выступать в роли Терминатора, другие гибриды, напротив, находились в полной готовности. Настолько, что некоторые из них пытались переубедить меня, пока выбивали из меня дух.
Они говорили, что я должна сражаться, что я должна тренироваться, потому что придут другие Лаксены, а еще нужно быть готовой сразиться и с теми, кто уже находился здесь. Очевидно, они искренне верили в то, что Лаксены – настоящие злодеи.
Может, они и хлебнули «Кулэйда» [5] , но я-то его не пила. И все-таки уже не раз я задавалась вопросом: мог бы «Дедал» получить такой контроль и такую власть, есть все их утверждения были ложью?
И, кроме того, существовал Шон, Лаксен, который хотел убить тысячи людей. Если верить Дэшеру, то существовало до черта таких, как он, кто только и ждал, чтобы захватить Землю. Но я и на секунду не могла представить, что Дэймон, или Ди, или даже Эш были частью чего-то подобного… я не могла поверить в это.
5
Фраза «хлебнуть Kool-Aid» (drinking the Kool-Aid) означает «беспрекословно и слепо поверить какой-либо идее или учению».
Заставив глаза открыться, я увидела то же самое, что видела всегда, после того как меня вытаскивали из тренировочных камер и помещали – в основном в бессознательном состоянии – в мою камеру. Белый потолок с маленькими черными точками – смесь оникса и алмазов.
Господи, я ненавидела эти точки.
Я сделала глубокий вдох и, сразу же пожалев об этом, вскрикнула. Острая боль от последнего убийственного удара Мо пульсировала в ребрах. Все тело ныло. Каждая частичка моего тела.
Движение в дальнем углу камеры у двери привлекло мое внимание. Медленно, преодолевая страдание, я повернула голову.
Там стоял Арчер с холщовым пакетом в руке.
– Я уже начал беспокоиться.
Я прокашлялась, а потом, сморщившись, разжала челюсти.
– Почему?
Он подошел ближе, берет, как всегда, скрывал его глаза.
– Ты все это время была без сознания. Раньше ты приходила в себя быстрее.
Я снова повернула голову к потолку. Я не догадывалась, что он следил за тем, как мне надирали задницу. До этого он ни разу не появлялся в моей камере, когда я приходила в себя. Так же, как и Блейк. Я уже давно не видела этого засранца. Может, его вообще больше не было на этой базе.
Я сделала медленный, длинный вдох. Как бы сильно мне ни доставалось, когда я приходила в себя, то скучала по моментам забвения. Оно не было всегда черным, огромным небытием. Иногда я грезила о Дэймоне, и когда была в сознании, я цеплялась за эти слабые образы, которые мгновенно распадались и блекли, стоило только открыть глаза.
Арчер сел на край кровати, и мои веки затрепетали, открываясь снова. Ноющие мышцы напряглись. И хотя я видела от него кое-что хорошее, учитывая все, что случилось со мной, я никому не могла доверять.
Он поднял пакет.
– Это просто лед. Мне кажется, он тебе понадобится.
Я с опаской посмотрела на него.
– Я не знаю… Я не знаю, на что оно похоже.
– Твое лицо? – уточнил он, похлопывая по пакету. – Оно не выглядит привлекательным.
Я и не ощущала его привлекательным. Игнорируя пульсирующую боль в плече, я попыталась вытащить руку из-под одеяла.
– Я сама.
– Сомневаюсь, что ты и пальцем можешь шевельнуть. Просто не двигайся. И помолчи.
Пока я размышляла, как отнестись к его словам, мужчина прижал сверток со льдом к моей щеке. Я резко втянула в себя воздух.
– Они могли бы доставить одного из Лаксенов, чтобы исцелить тебя, но твой отказ сражаться все усложняет… для тебя. – Он прижал пакет со льдом к моему лицу поплотнее, и я вздрогнула. – Постарайся помнить об этом, когда в следующий раз окажешься там.
Я нахмурилась, но боль вновь пронзила меня.
– Можно подумать, это моя вина.
Он покачал головой.
– Этого я не говорил.
– Сражаться с ними неправильно, – сказала я спустя несколько секунд. – Я не собираюсь самоликвидироваться.