Отступник. Изгнанник. Воин
Шрифт:
Бойкой девочке было легко оправдать свое непослушание, когда она оглядела всю долину с нижних склонов Пирамиды Кельвина, более чем в трех милях от входа в пещеру Бренора. Отец велел Кэтти-бри держать пещеры в поле зрения, и так оно и было, по крайней мере она видела широкую площадку вокруг них, которая являлась тактически важным пунктом.
Но, беспечно соскользнув вниз по неровному склону, Кэтти-бри внезапно обнаружила, что зря не послушалась предостережений своего бывалого отца. Она
– Белый лев, – прошептала Кэтти-бри, вспоминая предостережение Бренора.
Подняв глаза, она увидела, что предположения отца оправдались лишь отчасти. Безусловно, перед ней была огромная кошка, которая смотрела на нее с вершины голого каменного кургана, но эта кошка была черной, а не белой, и оказалась огромной пантерой, а не львом.
Кэтти-бри выхватила нож.
– А ну, убирайся вон, кошка! – сказала она, сдерживая дрожь в голосе, потому что знала, что страх побуждает диких животных к нападению.
Гвенвивар прижала уши и припала к камням, а затем издала тягучий гулкий рык, который разнесся эхом по всей местности.
Кэтти-бри не могла соперничать с пантерой в силе голоса и не смогла бы противостоять длинным зубищам, которые были отлично видны в оскаленной пасти пантеры. Девочка огляделась в поисках пути к спасению, но поняла, что, какой бы путь она ни избрала, пантера настигнет ее в первом же мощном прыжке.
– Гвенвивар! – раздался голос откуда-то сверху. Кэтти-бри оглянулась на заснеженный склон и увидела чью-то изящную фигуру в плаще, осторожно спускавшуюся прямо к ней.
– Гвенвивар! – снова позвал незнакомец. – А ну, марш отсюда!
Пантера гортанно зарычала в знак протеста, а затем стрелой понеслась прочь, прыгая по заметенным снегом камням и перелетая через небольшие скалы с такой легкостью, словно бежала по ровному полю.
Несмотря на то, что страх не угас, Кэтти-бри следила за удаляющейся пантерой с неподдельным восхищением. Она всегда любила животных и часто наблюдала за ними, но вид перекатывающихся могучих мускулов под гладкой шкурой Гвенвивар был самым величественным зрелищем, какое она только могла себе представить. Наконец она очнулась и поняла, что худощавый незнакомец стоит прямо за ее спиной. Она резко обернулась, все еще сжимая в руке нож.
Клинок выпал из ее пальцев, а дыхание внезапно остановилось, когда она взглянула на дрова.
Дзирт тоже почувствовал смятение от этой встречи. Он хотел удостовериться, что с девочкой все в порядке, но при взгляде на Кэтти-бри все мысли вылетели у него из головы.
Ей было примерно столько же лет, сколько светловолосому мальчику с фермы, отметил он, и это вызвало неизбежные терзающие воспоминания о Мальдобаре.
Однако когда Дзирт вгляделся в глаза Кэтти-бри, его мысли обратились к еще более далекому прошлому, к тем дням, которые он провел среди своих темнокожих сородичей. В глазах Кэтти-бри плясали те же радостные и невинные искорки, которые он видел в глазах девочки-эльфа, спасенной им от беспощадных клинков своего жестокого народа. Это воспоминание ошеломило Дзирта.
Дзирт очнулся от воспоминаний и напомнил себе, что перед ним другой ребенок другой расы. Он хотел произнести приветствие, но девочка уже исчезла.
Проклятое слово «дзиррит» множество раз отдалось эхом в голове дрова, когда он пробирался обратно к пещере, которую избрал своим жилищем на северном склоне горы.
Той же ночью зима со всей яростью обрушилась на горы. Холодный восточный ветер, налетевший с Регхедского ледника, намел высокие непроходимые сугробы.
Кэтти-бри с отчаянием смотрела на снег, опасаясь, что пройдет много недель, прежде чем ей снова удастся прийти к Пирамиде Кельвина. Она не сказала ни Бренору, ни другим дворфам о дрове из страха наказания, а еще потому, что Бренор непременно прогнал бы его. Теперь, глядя на растущие сугробы, Кэтти-бри жалела, что не осмелилась поговорить с этим необычным эльфом. Каждое завывание ветра делало ее мучения еще сильнее, и девочка раздумывала, не упустила ли она свой единственный шанс.
– Я отправляюсь в Брин Шандер, – объявил Бренор однажды утром через два месяца (в Долине Ледяного Ветра, где обычно зима длились семь месяцев, в январе наступала неожиданная оттепель) и с подозрением уставился на дочь:
– уж не собираешься ли ты сегодня наружу?
– Хотелось бы, – ответила Кэтти-бри. – Пещеры давят на меня, а ветер сегодня не такой уж холодный.
– С тобой пойдет дворф или даже двое, – предложил Бренор.
Кэтти-бри, сообразив, что у нее появилась возможность отправиться к дрову и разузнать о нем побольше, запротестовала:
– Они сейчас заняты починкой дверей, и нечего отвлекать их из-за меня!
Глаза Бренора сузились.
– Ты слишком упряма.
– Вся в папу, – подмигнула отцу Кэтти-бри, выбивая у него почву из-под ног.
– Ну, тогда будь осторожна, – начал свою обычную песню Бренор, – и не выпускай...
– ...пещеры из виду! – закончила за него Кэтти-бри.
Бренор круто повернулся и вышел, ворча и проклиная тот день, когда он решил удочерить человеческого ребенка. Кэтти-бри только посмеялась в ответ на это бесконечное притворство.
И снова Гвенвивар первая заметила светловолосую девочку. Кэтти-бри направилась прямо к горе и пробиралась по тропам на западном склоне, когда увидела над собой черную пантеру, наблюдавшую за ней с каменного зубца.
– Гвенвивар, – позвала девочка, вспоминая имя, которым дров назвал кошку.
Пантера тихо зарычала и спрыгнула вниз, подходя поближе.
– Гвенвивар? – еще раз сказала девочка, уже с меньшей уверенностью, потому что теперь пантера находилась всего в нескольких прыжках от нее.