Отступник
Шрифт:
— Я… садитесь с нами… есть шашлык… вино…
Она согласилась.
Парня звали Андрей. Он привел ее в компанию — четыре парня и одна девица, лет на пять старше Валентины.
Пока жарился шашлык, по кругу пошла бутылка. Валентина впервые попробовала «сушняк». Только на Новый год мать впервые разрешила попробовать ей шампанское за новогодним столом. Валентине с детства долбили, что пить вредно, и всякий раз тыкали в отца, добавляя, что пьющая женщина во сто крат хуже.
От вина у Валентины немного закружилась голова, поэтому когда новая бутылка пошла по кругу, она лишь для вида приложилась губами к горлышку. Она сидела возле
Потом ели шашлык и еще пили. Кто-то предложил искупаться, и девица (кажется, ее звали Катя) заявила, что у нее нет купальника. Как ни странно, это никого не смутило. Двое парней сказали, что у них тоже нет плавок. Валентина же в этот день надела купальник, собираясь немного позагорать, если захочется, поэтому тоже согласилась купаться, а на разговоры о том, что не у всех есть купальники, внимания не обратила. «Или, быть может, и тут виновато Искусство в букете с дешевым вином?»
Прихватив оставшиеся бутылки, компания отошла подальше — туда, где и вовсе не было народа, а кусты нависали над крошечной полоской пляжа.
Валентина быстро стянула одежду, и вместе с Андреем, который, оказывается, носил огромные темносиние семейные трусы, побежала по мелководью, брызгаясь и хохоча. Вскоре к ним присоединился еще один парень. Он был нагишом, но это ничуть не смущало Валентину, хотя раньше она обнаженных мужчин никогда не видела. Его поведение было столь естественным, что в этом не было ничего постыдного. Валентина не обращала на это внимания. Они тискались, брызгались, потом Андрей стал по очереди бросать их в воду. Было весело. Бесшабашно весело. Весело до изнеможения.
Устав, они отправились назад.
Зрелище, открывшееся на берегу, поразило Валентину. Один из парней, по пояс голый, сидел на песке и потягивал «сухач». Чуть поодаль в тени кустов пристроились Катерина и другой парень — светловолосый, стриженный ежиком крепыш. Девушка стояла перед ним на коленях. Сначала Валентина не поняла, что происходит. Но, подойдя ближе, она разглядела: Катерина стояла на коленях и сосала член парня. Парень тяжело, прерывисто дышал, почти не двигая низом живота, предоставив партнерше задавать ритм. Парочка находилась достаточно далеко, в тени, и деталей Валентина не видела, но ее распаленное воображение живо дорисовывало то, что было скрыто от ее взгляда. Она слышала про женщин, берущих в рот, — но то, что можно вот так стоять и наблюдать, как кто-то занимается этим…
— Ага, Катерина уже заглотила, — усмехнулся голый парень.
Но Андрей лишь легкомысленно отмахнулся. Происходящее не интересовало его.
— Такая и откусить может, — заметил он.
Его приятель усмехнулся.
То ли Валентина производила впечатление девушки недоступной, то ли у Андрея не было настроения трахаться впопыхах с кем попало, но в тот вечер он к Валентине не приставал.
Они уселись на песке, пустили по кругу последние две палочки шашлыка (не забыв оставить немного трахающейся паре) и последние две бутылки вина. Никто не обращал на парочку внимания, словно тех и не существовало. По-прежнему сидя чуть сбоку, Валентина краем глаза видела, как задергалось тело парня, когда он спустил; как судорожно задвигала головой девушка…
Эта сцена, как и та бесстыдная женщина из журнала, запомнилась Валентине навсегда.
Когда запыхавшаяся парочка присоединилась к остальным, никто не обсуждал происшедшее, словно ничего и не случилось. Опоздавшим вручили вино, мясо. Вновь зазвучали пошлые шутки и анекдоты, а потом, когда один из парней заметил, что, мол, пора по домам, все равно пить больше нечего, все поднялись и отправились к автобусной остановке.
Андрей проводил Валентину, взял телефон, пообещал позвонить, но позвонил лишь через неделю.
Поговорив о том, о сем, он предложил прошвырнуться, и Валентина неожиданно для себя согласилась. Вообще-то она на него злилась. Не звонил целую неделю! Она думала о нем, но понимала, что ничуть не влюблена. Ночью, лежа в постели, пока сон еще не пришел, она мечтала о том, как отдастся ему. Он казался ей олицетворением силы, первозданной страсти и вседозволенности.
Они посидели в ресторане Дома журналистов. В окружении взрослых людей Валентина сама чувствовала себя взрослой, солидной. Впервые в жизни она была в ресторане, но все ей казалось тут таким знакомым, понятным. Она ничуть не терялась.
Уже поздно вечером привел ее Андрей домой. Они долго тискались в подъезде, потом он целовал ее взасос — «по-французски», как он заявил. Его развезло, и от этого фразы получались очень смешными: «Птцлуемся по-фрасузки!»
Дома отец был, как обычно, пьян. Мать, заведенная до предела, устроила Валентине скандал:
— Ты что, совсем опаскудилась! — орала мать. — Ребенка в подоле хочешь мне принести! Была девушка как девушка, а стала блядью. Волосы остригла! На кого похожа стала…
— Ты лучше у своего пьяного мужика отсоси, — бросила Валентина.
Мать застыла. Все, что угодно, ожидала она от дочери. Ну, мог ребенок влюбиться, мог наделать глупостей, но так ответить родной матери! Запершись в своей комнате, Валентина ничуть не мучилась угрызениями совести. Она спокойно уснула, а ее мать всю ночь прорыдала на кухне, кляня дочь, пьяницу мужа и свою серую, убогую жизнь.
А Искусство уже прижилось в душе Валентины. Девушка перестала учиться, хамила учителям. На бюро был даже поставлен вопрос об исключении ее из комсомола, но пока ограничились строгим выговором, вспомнив прежние заслуги Валентины.
— Да отъе… вы! — заявила она Галке, зазывающей ее на очередное то ли комсомольское собрание, то ли классный час. Та только открыла рот и уставилась на подругу дикими, выпученными от удивления глазами…
Валентина похорошела. Чем более хамски, развязней она себя вела, тем больше парней сходило по ней с ума. Перед самым началом летних каникул, когда выяснилось, что за четверть в табеле Валентины не будет ни одной четверки, уже все парни школы с вожделением посматривали на нее. Любая одежда, даже самая простая, отлично сидела на ней, и Валентина выглядела получше других разодетых девочек. А с учебой творилось вообще что-то невероятное. По логике вещей Валентина не должна была написать ни одной контрольной. Она не учила уроки, не готовилась к контрольным. Вся в двойках за невыполненные домашние задания, в хамстве у доски — впрочем, учителя находили причину, чтобы за контрольные и сочинения ставить ей четверки, а не пятерки. Особенно громкий скандал получился из-за годового сочинения, отмеченного в РОНО, где еще не знали о чудачествах Валентины. Ее сочинение выиграло городской конкурс и чуть не выиграло всесоюзный. Валентина и сама удивлялась, начиная смутно ощущать присутствие той Силы, что отныне стала опекать каждый ее шаг.