Отступник
Шрифт:
– Это наш мир, – ответил Дайнин, хотя вопрос, заданный Дзиртом, был скорее риторическим. – Не волнуйся, второй сын, – засмеялся он, выходя за ограду. – В Академии ты всё узнаешь о Мензоберранзане. Узнаешь, кто ты сам и что такое твой народ!
Это заявление ещё больше утвердило Дзирта в его сомнениях. Если вспомнить его последнюю горькую встречу с Дроу, которому он доверял больше, чем всем остальным, возможно, это знание окажется именно тем, чего он боится. Он пожал плечами, словно прогоняя эти мысли, и последовал за Дайнином вниз с балкона: то были первые шаги в неведомое.
Ещё одна пара глаз внимательно следила за тем, как Дайнин и Дзирт выходят из Дома До'Урден.
Альтон Де Вир тихо сидел рядом
Альтон мысленно вернулся к прежним дням Дома Де Вир, когда Верховная Мать Джинафе собрала всех членов семьи, чтобы обсудить свои намерения. Альтон, бывший ещё студентом, когда пал Дом Де Вир, теперь лучше понимал то, что произошло в те времена. Прошедшие двадцать лет обогатили его немалым опытом.
Джинафе была самой молодой верховной матерью среди правящих семейств, и её возможности казались неисчерпаемыми. Однако она помогла дозору гномов, использовала дарованные ей Ллос колдовские силы, чтобы помешать эльфам Дроу устраивать засады против этого маленького народца в пещерах за пределами Мензоберранзана, – и всё потому, что Джинафе желала смерти одному из участников патруля, сыну мага из третьего дома, который должен был стать очередной жертвой Дома Де Вир.
Паучьей Королеве не понравились выбранные Матерью Джинафе средства борьбы: глубинные гномы были самыми опасными врагами тёмных эльфов во всём Подземье.
Когда Джинафе потеряла благоволение Паучьей Королевы, Дом Де Вир оказался обречён.
Двадцать лет потратил Альтон на то, чтобы найти своих врагов, узнать, какая из семей Дроу воспользовалась ошибкой матери и истребила его семью.
Двадцать долгих лет – и вот теперь его названая мать СиНафай Ган'етт рассеяла его сомнения так же внезапно, как они возникли когда-то.
Теперь, наблюдая за домом, который был повинен во всем, Альтон знал наверняка лишь одно: за двадцать прошедших лет его гнев ничуть не остыл.
Часть 3
Академия
Академия.
Это рассадник лжи, объединяющей общество Дроу; это подлинный питомник фальши, повторяемой столь часто, что она кажется истиной вопреки любым доказательствам обратного. Уроки веры и справедливости, преподаваемые здесь молодым Дроу, настолько явно опровергаются повседневной жизнью развращённого Мензоберранзана, что трудно понять, как можно им верить. Тем не менее им верят.
Даже теперь, по прошествии десятилетий, сама мысль об этом месте пугает меня., причём, страшна не физическая боль, не постоянное ощущение грозящей опасности, – за эти годы я прошёл много не менее опасных дорог. Академия Мензоберранзана внушает страх, когда подумаешь о тех, кому удалось выжить, о выпускниках, которые живут – и наслаждаются жизнью – в атмосфере вредных измышлений, формирующих их мировоззрение.
Они живут с твёрдым убеждением, что всё дозволено, если ты умеешь выйти сухим из воды, что главная цель существования – самоутверждение, что власть дается только той или тому, кто достаточно силён и достаточно хитёр, чтобы выхватить её из слабеющих, рук недостойных её. В Мензоберранзане нет места состраданию, а между тем именно сострадание, а не страх вносит согласие в жизнь большинства рас. Именно согласие, направленное на достижение общих целей, есть первое условие величия.
Ложь порождает в Дроу страх и неверие, доказывает несостоятельность дружбы с помощью острия меча, благословлённого Ллос. Ненависть и безмерные амбиции, поощряемые этими аморальными принципами, стали участью моего народа и его слабостью, ошибочно принимаемой им за силу. А результат – парализующее, параноидальное существование, которое Дроу называют «состоянием постоянной готовности».
Не знаю, как мне удалось выжить в Академии, как удалось достаточно быстро понять
Думаю, это заслуга моего учителя Закнафейна. Благодаря многолетнему жизненному опыту Зака, наполнившему его горечью и столько ему стоившему, я и сам научился слышать крики: крики протеста против убийственного предательства и крики ярости, испускаемые предводительницами общества Дроу, верховными жрицами Паучьей Королевы, – они столь долго эхом отдавались в моём мозгу, что навсегда остались в моей памяти. И ещё – крики умирающих детей.
Глава 12
Этот враг-"они"
В снаряжении, приличествующем сыну благородного семейства, с засунутым за голенище сапога кинжалом (по совету Дайнина), Дзирт ступил на широкую каменную лестницу, ведущую в Брешскую крепость, Академию Дроу. Он поднялся наверх и прошёл между гигантскими колоннами, провожаемый безразличными взглядами двух стражников, студентов последнего курса Мили-Магтира.
По территории Академии слонялись дюжины две других молодых Дроу, но Дзирт почти не обратил на них внимания. Его воображением и мыслями целиком завладели три здания внушительного вида. Слева высилась остроконечная сталагмитовая башня Магика, школы магов. Здесь Дзирту предстояло провести первые шесть месяцев своего последнего, десятого года обучения.
Прямо перед ним, в глубине, неясно вырисовывались очертания самого впечатляющего здания – Арак-Тинилита, школы Ллос, – высеченного из камня по образу и подобию гигантского паука. По убеждениям Дроу, это было самое важное заведение Академии, поэтому предназначалось оно в основном для женщин.
Студенты-мужчины проводили в стенах Арак-Тинилита только последние шесть месяцев обучения.
Но если наиболее живописными были здания Магика и Арак-Тинилита, то для Дзирта самой значительной в этот первый момент показалась пирамидальная постройка справа – Мили-Магтир, школа боевого искусства. Этому заведению суждено было стать домом Дзирта на ближайшие девять лет. А товарищами его, как он понимал, станут эти тёмные эльфы, гуляющие по двору, – такие же, как он, воины, собирающиеся начать обучение.
Класс из двадцати пяти учеников был необычно большим для школы бойцов. Но ещё более необычным было то, что несколько новичков принадлежали благородным семьям. Дзирт задумался, сможет ли он устоять перед ними, не уступают ли навыки, которые дал ему Закнафейн, тем, что они приобрели у оружейников своих почтенных семейств.
Мысль эта с печальной неизбежностью вернула его к последней схватке с учителем. Дзирт поспешил отогнать воспоминания о неприятной дуэли и особенно о тех беспокоящих вопросах, которые возникли у него под влиянием речей Зака.
Сейчас не время для сомнений. Ему предстоит самый серьезный экзамен и самый важный урок в его молодой жизни – Мили-Магтир.
– Привет! – раздался голос сзади.
Обернувшись, Дзирт увидел другого новичка, с неловко болтающимися на поясе мечом и кинжалом, выглядевшего ещё более неуверенно, чем Дзирт, что несколько успокаивало.
– Я – Келноз из Дома Кинафин, Пятнадцатого дома, – сказал новичок.
– Дзирт До'Урден из Дармон Н'а'шезбернона, Дома До'Урден, Девятого Дома Мензоберранзана, – ответил Дзирт, слово в слово повторив указания, полученные от Матери. Мэлис.
– Из благородных! – заметил Келноз, оценив значение того, что фамилия Дзирта соответствует названию Дома. Он склонился в низком поклоне:
– Для меня это честь.
Дзирту начинало здесь нравиться. По тому, как обычно относились к нему дома, он едва ли мог чувствовать себя благородным. Однако уже через мгновение, когда появились учителя, приятное ощущение собственной важности, возникшее после приветствия Келноза, исчезло.
Среди учителей был Дайнин, его брат, который, впрочем, заранее предупредил Дзирта, чтобы тот не рассчитывал ни на особое внимание, ни на снисхождение.