Оттенки и цвета
Шрифт:
– О! – Стив громко захлопнул книжку, немного испугав звуком Барнса. – Как это верно! Вот сейчас мы подошли с вами к самому интересному. – Он уселся на ступеньку, лицом к своему оппоненту и, пошарив с мгновение глазами по книжным полкам, в поисках импульса для своего рассказа, сказал: – Насколько я помню, всё началось с распечатки. Так вот, я бы никогда не обратил на неё такого внимания если бы не одна деталь: там говорилось, что прошлую жизнь мне довелось провести, будучи женщиной. Конечно, прозвучит забавно, но иногда я ощущаю в себе некоторые женские начала.
– На мужиков тянет? – шутливо спросил старик.
– Но если
– Конечно, я так не думаю, – попытался оправдаться старик.
– Да ладно. – перебил Коул. – Дело в том, что, действительно, существуют моменты когда я, помимо своей воли, конечно, позволяю себе сделать некоторые чисто женские движения, жесты. И, пожалуй, самое удивительное, что это не машинальное действие: в такие мгновения я именно чувствую себя женщиной. – Стив посмотрел на старика.
– Я в порядке, Мистер Коул, – выдавил он, – … продолжайте.
– Ну хорошо. Так вот, – начал Стив, кладя книжку на место и собираясь с мыслями. – Вы были правы, когда сказали, что две жизни не могут полностью повторять одна другую, но отдельные фрагменты их могут совпадать. Вот почему мы иногда оказываемся в ситуациях, которые до боли поражают нас фактом своего повторения. Общеизвестное дежавю. Если вы прожили две жизни или, допустим, три, то вероятность возникновения таких ситуаций чрезвычайно мала. Однако она сильно возрастает с возрастом в десяток судеб. Наши жизни подобны синусоидам: у каждой своя частота и фаза. Располагаясь на одной временной оси, они пересекаются, но только что упомянутые ситуации – это не точки их пересечения, они только миг, и поэтому мы не успеваем их заметить. Моменты ощущения нечто подобного наступают тогда, когда две разные синусоиды имеют несколько общих точек, то есть частично повторяют друг друга.
– Ну и что?
– А то, что в такие моменты колеи двух абсолютно разных жизней сходятся, и некоторое время мы находимся одновременно в двух жизненных течениях. И вот загадка: почему потом, когда нам предстоит расстаться, мы выбираем новую ветку, а не проторенную. Хотя на этот счет у меня есть кое-какие сомнения. Иначе как быть с внезапными, необъяснимыми смертями.
– Вы полагаете, это именно те случаи ложного выбора пути?
– По крайней мере, обратное недоказуемо, так же, как и утверждение. Это лишь предположение, так сказать, «легкая вспышка не совсем здоровой фантазии», – процитировал себя Стив.
– Да, – протянул Барнс, вытирая лоб, – забавно, честное слово, забавно.
– Однако как это не прискорбно, но из сказанного следует, что, несмотря на всю нашу многожизненность, умереть нам, всё-таки, предстоит, – заключил молодой человек.
– ?!
– Да-да, ибо обязательно наступит такой момент, когда наша очередная жизнь будет полностью состоять из фрагментов, прожитых ранее. А это значит конец фантазии. А что такое душа? Это та же фантазия. Нет фантазии – нет души – нет жизни. Всё. – Стив развел руки в стороны, втянул голову в плечи и надул щеки.
– Но, вообще-то, в моей жизни было… полно неожиданностей, – пролепетал Барнс. – Скорее, она одна, сплошная неожиданность.
– Тогда, я вас искренне поздравляю, Мистер Барнс: вам ещё жить да жить, – добродушно заметил Стив, возобновляя исследование книжных полок.
– Но, если
– Почему же? Кое что помним. – Коул улыбнулся. – Любая боль или радость рано или поздно умирает, оставляя лишь шрамы, при взгляде на которые возникают ассоциации от испытанного ранее. Ведь так?
– Ну-у-у-у-у, – промычал старик, – я слабо представляю себе эти шрамы.
– Я тоже. Впрочем, любую неосязаемую вещь можно представить себе лишь слабо.
– Но тогда …
– Что дает толчок к воспоминаниям? Обстановка, в которой Вы находитесь: картинки, звуки, запахи. Ваша память связанна с физическим миром, то есть единственные свидетели того, что с вами было – это, что вас окружает. Допустим, на дворе ночь. За окном идет сильный дождь. Вы чувствуете себя очень неуютно, потому что год, десять, сто лет назад тоже была ночь и дождь за окном и … сильная молния, которая ударила так близко, что в вашем доме повылетали стекла. А может она даже убила кого-нибудь. Вы никогда не забудете эти переживания, совсем не понимая, что было их первопричиной. Это и есть шрамы. Но меня, например, больше интересует вот какой вопрос: помните, я говорил вам о пересечении жизненных течений?
– Да.
– Так вот, если мы из будущей жизни попадем в прошлую, нам уже будет известен весь её дальнейший ход.
– Полагаю, да. Ведь она уже прожита.
– На первый взгляд, верно. Это как открыть прочитанную книгу посередине. Вроде бы читаешь заново, а конец уже известен. Но это ведь мы в будущей жизни знаем, что прожили настоящую, то есть читая шестой том, узнаем героев, появившихся в пятом. Кто же расскажет нам про нашу настоящую жизнь, если тот, кто должен нам о ней рассказать в будущем, в то самое будущее ещё не попал по той простой причине, что не прожил настоящего. Другими словами, мы можем знать, что пятый том уже прочитан, только читая шестой. Но для того чтобы начать шестой и узнать, что мы читали пятый, нам необходимо этот же пятый сначала прочесть. – Стив на некоторое время замолчал. Похоже, он сам старался понять свою теорию.
– Ну? – подтолкнул Барнс, напрягаю всю свою фантазию.
– Стало быть, замкнутый круг, и нет никакого шанса узнать свое прошлое, никакого. Каждый раз живем заново. Правда, я в этом не уверен. – Как бы находясь под грузом лишенного ясности рассуждения, Стив медленно передвинул стремянку, намереваясь проинспектировать очередной стеллаж.
– Мда, – с оттенком неугасшего любопытства подытожил Барнс, но оставил свои попытки вникнуть в услышанное. Наверное, следовало бы тактично намекнуть на необходимость повтора, но то ли старик не хотел полностью разочароваться в себе, то ли пожалел Стива, полагая, что воспроизвести заново свою мысль тому будет сложно. – Ладно, заканчивайте там ваши исследования и слезайте. Уже почти всё готово.
Скромный ужин мексиканской кухни мирно дожидался своего уничтожения.
– Стынет! – крикнул Барнс.
– Иду, – послышалось в ответ, – ещё секунду.
– Эмили! – послышался чей-то голос.
Стив резко обернулся. Настолько резко, что заставил стремянку слегка покачнуться.
– Мистер Барнс! – настороженно крикнул он, – Мистер Барнс!
– Да.
– Вы что-нибудь слышали?
– Лишь голодное бурчание в желудке.
– Нет, я серьезно. Вы меня звали?
– По-моему, это единственное чем я занимаюсь.