Отвага (Сборник)
Шрифт:
И вот здесь проявилась отвага посильнее, чем у любого берсеркера. Если открыть огонь по колоннам, то противник тут же обнаружит неизвестную ему пока пулеметную точку (иначе вряд ли бы пошли в психическую атаку!), колонны сразу рассыплются в цепи, залягут, подождут, пока пулемет не будет подавлен, и тогда уж ринутся в атаку наверняка. Значит, надо выждать до самого последнего момента, пока еще идут плотным строем, и постараться «скосить» развертывающиеся цепи убийственным, так называемым кинжальным огнем, который наводит ужас на оставшихся в живых. Но какая же железная нужна выдержка! Даже бывалые, храбрые воины отчаянно кричат Анке: «Что же ты… Огонь!»
Последняя секунда. Офицеры белых командуют: «В атаку…» И вдруг, наконец: «та-та-та-та-та-та…». И горы черных мундиров белой гвардии устилают подступы
Судьба боя решена отвагой девчонки, только что научившейся обращаться с пулеметом.
Наступают последние дни гражданской войны на европейской территории страны. Идет штурм последнего оплота белых, окопавшихся на перекопском перешейке в Крыму. Цепь за цепью идет не на один — на десятки пулеметов и орудий, бьющих в упор. И овладевает одной позицией белых за другой. Но потери огромны. Надо обходить врага с фланга. А «фланг» — это Сиваш, Гнилое море, топкое мелководье. И кромешной ноябрьской ночною мглою, по колено в тине и по горло в ледяной воде, высоко держа винтовки над головой, идут за местными проводниками по одним лишь им знакомым бродам бесконечные цепочки красноармейцев. Конечно же, противник обнаруживает смельчаков, начинается орудийный и пулеметный огонь. Серьезное ранение — и неизбежна гибель в соленой ледяной топи. Но цепочки идут и идут, выходят на крымский берег и кидаются в штыки. Отвага. Подвиг. Победа.
Во время Великой Отечественной войны 1941—1945 годов описанный выше Шенграбенский бой был повторен тысячекратно — только, разумеется, теперь уже против танков и автоматчиков противника. А это пострашнее кирасирского палаша и гренадерского штыка. Даже когда на тебя мчится машина, и то инстинктивно шарахаешься в сторону. А уж когда прет танк, против которого винтовка бессильна, и если не подбить его из пушки или из противотанкового ружья, то остаются только связка гранат или бутыль с зажигательной смесью, — и вовсе оторопь берет даже не самых робких. Ведь танк приостановится на секунду — выстрел — и подбито орудие, подавлено противотанковое ружье. А связку гранат надо кидать под гусеницы, когда остается всего несколько метров до ревущей стальной махины, то есть за секунду-другую, пока сам не оказался под гусеницами. А бутылку надо кидать в мотор позади орудийной башни, когда танк уже разворотил все вокруг и двинулся дальше. Какая же отчаянная отвага нужна для хладнокровного (иначе не докинешь, не попадешь) единоборства человека с сухопутным броненосцем! Не чета любому берсеркерству.
И тем не менее…
16 ноября 1941 года полсотни фашистских танков рванулись на Волоколамское шоссе в Москву. К Москве с востока подходили подкрепления, и судьбу столицы решали буквально дни, может быть, даже часы. Фашистская армада вместе со многими десятками других таких же армад была нацелена на прорыв фронта целой дивизии, а натолкнулась на группу из 28 бойцов, которую теоретически должна была уничтожить походя. А практически, в нечеловечески тяжелом бою, после которого в живых осталось лишь пятеро, 18 танков были подбиты, остальные повернули обратно. Наступление на этом участке пришлось приостановить. И когда примерно такой же подвиг был повторен на разных участках фронта многократно, гитлеровская военная машина «забуксовала» и попятилась. А затем захватчиков стали вышибать из страны.
В конце апреля 1945 года наши войска штурмовали Берлин. Собственно, война была уже выиграна, враг обречен. Но политическая обстановка была сложная, фашисты, как было известно, вели тайные переговоры с нашими западными союзниками, отборные фашистские части яростно контратаковали наших, пытаясь прорваться на Запад, чтобы сдаться в плен там и уйти, как они надеялись, от справедливого возмездия. Словом, с врагом надо было кончать быстро и решительно.
Представьте себя в положении бойцов, которые знают, что война в общем закончена, что с минуту на минуту объявят о капитуляции противника. А надо штурмовать дом, в котором засели гитлеровцы, врываться в комнату, стреляя наугад из автомата, швырять гранату в другую, залегать под кинжальным огнем, то и дело схватываться врукопашную, видеть, как рядом падают убитыми и ранеными твои боевые товарищи. Здесь тебе не стройные ряды и не барабанный бой. Но ведь сейчас, сию секунду, от тебя лично зависит приближение долгожданной победы! И десятки, сотни тысяч людей проявляют великую самоотверженность, отвагу в самых рискованных, опасных ситуациях.
Слова одного из самых молодых Героев Советского Союза, которые мы приводили выше, подтверждают, что точно такая же отвага свойственна и внукам этих бойцов — тем, кому, как говорится, под двадцать или за двадцать.
Ну а тем, кому за десять, кому еще нет восемнадцати, а то и шестнадцати?
Конечно, каждому хочется в критическую минуту выглядеть д’Артаньяном или берсеркером. И никому не хочется оказаться в положении Доктора или Живописца. Но ведь жизнь — тем более современная жизнь — никому не гарантирует в такую минуту ни дружной фаланги, ни гибкой манипулы, ни железного строя гренадеров, когда знамя, барабан и офицеры впереди делают отважными и не особенно храбрых. Как оказаться в числе тех, кого сознание Долга, Чести, Человеческого Достоинства п о д в и г а е т на отвагу, к кому с уважением относится порой даже враг, о ком с восхищением говорят товарищи и с признательностью вспоминают последующие поколения? А не тех, кто трусливо спасает свою шкуру, кто в опасности теряет голову и оказывается во власти чисто животных инстинктов самосохранения, кого в равной степени презирают и товарищи и враги?
Опыт, многотысячелетний опыт убедительно показывает, что отважными не рождаются. Ими с т а н о в я т с я. В принципе отважным может стать каждый. Надо только пройти дорогу, которая начинается далеко от будущего поля боя.
Начинается в нашей повседневной жизни.
II
Однажды, в один далеко не прекрасный день, к плотине водохранилища приближался известный спортсмен, чемпион по скоростному подводному плаванию. Он заканчивал свою ежедневную 20-километровую пробежку, косился на барашки серых волн внизу, за парапетом, и наверное думал, что ни за какие коврижки не согласился бы искупаться в такой ледяной воде. Как минимум воспаление легких! А то и судорога — и поминай как звали!
По плотине мчался троллейбус с пассажирами. И вдруг почему-то резко дернулся вправо, пробил парапет и рухнул в воду. Как в кошмарном сне, за какую-то секунду обычное, привычное годами сменилось катастрофой, бедой.
Кто-то закричал от ужаса. У кого-то мелькнула услужливая мысль, что в таких случаях пытаться спасать бесполезно. Иной спортсмен подумал бы, что даже один раз нырнуть в такой ситуации рискованно, а уж если нырять несколько раз — наверняка прощай спортивная карьера, прощай чемпионские титулы, медали и лавры!
Этот спортсмен увидел, что люди попали в беду. Он знал, что он в такой ситуации, пожалуй, единственный, кто мог бы попытаться спасти их, когда судьбу каждого решали минуты. И он с разбегу прыгнул в ледяную воду.
Очень трудно даже профессиональному спасателю во взбаламученной воде на глубине нескольких метров донырнуть до рухнувшего на дно троллейбуса, разбить стекло, рывком проникнуть в салон, ухватить чье-то тело и выплыть на поверхность. Еще труднее заставить себя вновь нырнуть в мутную пучину, пока люди на берегу приводят в чувство спасенного тобой человека. И просто сверхчеловечески трудно повторить такую операцию десятки раз, пока силы не оставят окончательно и пока тебя не отправят в больницу вместе со спасенными тобою людьми почти в таком же состоянии, как и они.
После того как в «Литературной газете» несколько лет назад появилась статья об этом происшествии, вся страна узнала имя героя: Шаварш Карапетян. Ему действительно пришлось долго поправлять свое здоровье. И ему действительно вряд ли быть теперь увенчанным новым лавровым венком чемпиона мира. Но по сравнению с высотой его подвига гора любых чемпионских лавров в мире — лишь малый холмик. По сравнению с величием его подвига любой самый грозный берсеркер — жалкий шалунишка.
Пройдут годы. Напрочь забудут, кто глубже нырнул или быстрее проплыл в тот или иной спортивный сезон сколько-то лет назад. Придут новые чемпионы, и их, в свою очередь, сменят новые. А подвиг, мужество, отвага останутся жить в памяти людей.