Отвага Соколов

Лайл Холли

Ян заметил приближающуюся беду задолго до того, как она подошла к Дому… Вверх по улице Триумфов на чудовищных шестиногих зверях неслась целая рота Шрамоносцев – со скоростью, губительной для лошадей, – а возглавляла их темноволосая женщина, восседавшая на зубастой и тощей кошмарной твари, явно не предназначенной самой природой для использования в качестве верхового животного. Ян, как умел, расставил своих людей: пикинеров вперед, лучников позади. Войско его безнадежно уступало в числе кавалерийскому отряду Увечных, однако оно занимало высоту, а враги приближались лишь с одной

стороны. Подобная недальновидность облегчала ему задачу, и он искренне возблагодарил за это богов. Умный противник вынудил бы его разделить свои и без того скромные силы и взял бы в клещи с двух сторон, поднявшись на гору по обеим дорогам – улице Триумфов и Пути Богов.

Впрочем, возможно, замысел этой женщины не ограничивается столь примитивной атакой.

Ставшие солдатами моряки, взмокнув от напряжения, пристально следили за приближением Шрамоносного воинства. Никто не покинул своего места, однако Яну показалось, что он заметил в их рядах слабину… некоторые из его людей явно были готовы оставить строй и бежать еще до начала атаки Увечных.

Нахмурившись, он ждал.

Соколы, окружавшие кольцом стену Дома, по-прежнему несли свою молчаливую бездвижную вахту.

Яну пришла в голову мысль, что неплохо бы оторвать этих людей от их таинственного занятия и предложить принять участие в защите подступов к Дому. Однако он не стал тревожить их. У них было свое дело, каким бы бесцельным оно ни казалось ему, а у него свое.

Рота врага остановилась перед его людьми, не пересекая, однако, той воображаемой линии, за которой лучники Яна начали бы поражать их своими стрелами. Женщина, возглавлявшая Увечных, подняла руку.

– Мое имя Даня Галвей, – произнесла она. – Я пришла, чтобы исполнить свою клятву. Если вы отступите и без сопротивления дадите мне войти в мой дом, мое войско оставит вас в живых. Если вы попытаетесь воспротивиться мне, мои люди перебьют вас как овец, а я исторгну ваши души из умирающей плоти и уничтожу их, пустив на прокорм своим чарам. А потом все равно войду в свой дом и исполню свою клятву.

Войско Шрамоносных позади нее разразилось восторженными криками.

Ян заметил, как собственное его невеликое воинство дрогнуло в центре, однако никто из его людей не нарушил строя.

Он двинулся вперед, предварительно оценив расстояние, отделяющее его от противника – так же, как учла его и эта женщина. Увечные конники держали в руках луки странной формы – крепкие, но небольшие и с короткими стрелами. Ян не знал, долетят ли пущенные ими стрелы до того места, где он остановился, но решил, что его шансы достаточно благоприятны.

– Значит, ты и есть Даня Галвей, женщина, которая убила своего собственного сына?

– Я принесла в жертву богам зачатого в насилии младенца, – ответила та ледяным тоном, – в обмен на обещанное отмщение Сабирам и Галвеям. Сабиры мертвы. Но я должна отомстить и Галвеям.

– Как ты хочешь это сделать? – спросил Ян. – Галвей так же мертвы, как и Сабиры.

– Двое Галвеев еще живы, – возразила Даня. – Дугхалл Драклес и Кейт Галвей. Мне хватит и их жизней.

Кто-то подошел к Яну сзади.

– Я тоже жива, Даня, – выкрикнула Элси звонким и твердым голосом. Сердце Яна ухнуло куда-то вниз. Элси нужно было смолчать, однако та умудрилась сделать себя особой целью для врага в предстоящей схватке. – Ты не забыла еще меня?

– Испорченная и надменная шлюха, – крикнула Даня. – Конечно, я помню тебя. И ты правильно сделала, что обратила на себя мое внимание. Проходя мимо, я, разумеется, не премину убить тебя.

Заглянув за спину Элси, Даня увидела мальчика, держащего на руках крохотного ребенка, и губы ее искривила жестокая улыбка.

– Вместе с твоим мальчишкой и младенцем. Я научилась ненавидеть детей.

– Элси, убирайся отсюда, – буркнул, вздохнув, Ян, а затем крикнул: – Даня, ты можешь много потерять. Не все Сабиры погибли. Я Сабир. И я охотно предоставлю тебе возможность убить меня, если…

– Что – если?

– Если ты примешь мой вызов на поединок. Если выиграю я, твое войско переходит ко мне, если, наоборот, мои люди станут твоими. – Ян успел заметить, что Даня на полголовы выше его и руки ее длиннее, чем у него. Он не знал, насколько хорошо она владеет мечом, однако помнил то сокрушительное впечатление, которое производила Кейт с оружием в руках: Семейства всегда заботились о том, чтобы любой их член при необходимости мог защитить себя. Поединок будет нелегким.

Даня расхохоталась. Ян увидел ослепительную искру, проскочившую между ее пальцами, и понял, что совершил ошибку. Ее обещание вырвать души из тел павших и напитать ими свои чары не было простым бахвальством. Ему предстояло скрестить клинок с чародейкой, Волчицей из рода Галвеев.

– Я принимаю твой вызов, – сказала она, легко соскочив на землю со спины своего животного. Прозвучал короткий приказ, и стрелки опустили луки, убрали стрелы.

Ах ты, стерва, подумал Ян. А я-то хотел честной борьбы, в которой был бы шанс на победу. Хотел своим геройством помочь Кейт!

– Вы слышали наш уговор, – крикнул он своему войску, и вслед за Шрамоносцами люди его опустили оружие. – Если я выиграю поединок, люди ее станут на нашу сторону. Если погибну, вы перейдете к ней. Так или иначе, когда все закончится, вы все равно станете с ними союзниками.

Он указал на роту Шрамоносцев.

Даня уже шла к нему с обнаженным, ослепительно сияющим мечом. Ян извлек из ножен свое оружие.

– Где? – спросила она, когда они сошлись на середине пути от обоих воинств.

– Здесь ничем не хуже, чем в другом месте.

Даня пожала плечами. Ян отметил, что противница его прекрасна. Она казалась копией Кейт, но была более высокой и сильной, а в лице ее он не видел ни капли той доброты и мягкости, которые так трогали его в Кейт. В чертах Дани проглядывала жестокость.

– Если ты немедленно признаешь свое поражение и попросишь прощения за грехи твоего Семейства, быть может, я еще отнесусь к тебе с некоторым снисхождением, – надменно произнесла она. – Возможно, я не стану заставлять тебя пожирать собственные кишки, прежде чем ты умрешь. Или же просто отправлю твою душу в ад на тысячу лет, вместо того, чтобы разодрать ее на бесчисленные клочки и закусить ими.