Отвага Соколов
Шрифт:
Он остановился, глядя на нее и чувствуя себя дураком. Нечего было даже надеяться, что она примет его за своего отца. Едва разменяв третий десяток, он был слишком молод, чтобы иметь такую, почти взрослую дочь. Ничего не зная из ее прошлого, он никак не мог изображать ее истинного отца. Что же сказать ей, чтобы она не приняла его за обманщика, каковым он, в сущности, и намеревался стать?
Ри едва не повернул назад. Но Криспин… есть Криспин. И Соколам необходимо справиться с ним. А эта девушка, это внимательное и чистое создание, является ключом к победе над Криспином.
Сердце
Отец должен был предупредить ее о том, что Калимекка полна опасностей. Конечно же, Криспин не мог не сказать ей, что дверь перед незнакомцами открывать нельзя.
– Я чувствовала, что ты придешь сегодня, – произнесла она прежде, чем Ри успел открыть рот. – Весь день воздух нашептывал о беде. Земля трепещет в ожидании грядущих перемен.
Голос ее был тонким и нежным – и очень юным. Теперь Ри видел, что она гораздо моложе, чем показалось ему, когда он смотрел на нее с улицы. Ее жесты, движения, удивительное изящество и изумительная красота делали эту девочку более взрослой, чем на самом деле.
Он решил, что ей должно быть не больше двенадцати, а возможно, даже и десяти. Говорила она с очень странным акцентом. Но Ри почти сразу вспомнил этот говор – тягучую речь поселенцев, осевших на Сабиренском перешейке. Должно быть, большая часть ее жизни, подумал Ри, прошла в Стосте – под присмотром матери или нанятых Криспином людей. Подробностей он не знал, да и не хотел выяснять их.
– Я… – начал он, желая объяснить, что он не тот, за кого она принимает его, но тут же остановил себя и произнес: – Дочь – величайшее благословение отца, его величайшая слабость и страх.
Девочка смотрела на него – одна бровь ее медленно приподнялась, и улыбка изогнула уголки ее губ.
– Так сказали мне птицы, – ответила она.
– Мы не можем оставаться здесь.
– Я знаю это. – Она кивнула. – И чувствую, как опасность идет за тобой по пятам. Даже сейчас у нас мало времени. – Она вдруг обняла его за шею. – Спасибо, что пришел за мной. Я очень боялась.
Ри кивнул, не смея заговорить. Какое милое дитя и какое доверчивое! Он предпочел бы, чтобы она грубила ему и дерзила, тогда бы он не чувствовал себя столь мерзко, похищая ее у отца, чтобы сделать заложницей перед ликом грядущих бед. Она имела полное право на встречу с отцом; более того, имела право на то, чтобы мир оправдал хоть какие-то из ее ожиданий. Но мир этот не для таких, как она, и во многом по его, Ри, собственной вине, и, стоя теперь перед этой девочкой, он ощущал себя предателем.
Она улыбнулась ему, повернулась, ушла в комнату и с кем-то перемолвилась словом… до сих пор ему даже в голову не приходило, что она может быть не одна. А ведь он должен был услышать дыхание этого другого человека, уловить его запах… Впрочем, Ри был слишком занят Алви и собственными сомнениями. Но теперь ему необходимо сконцентрироваться, и побыстрее. Звякнули драгоценности, скорее всего золото, и ласковый голос Алви произнес:
– Ты была очень добра ко мне, парата Терши. Надеюсь, когда-нибудь мы снова встретимся.
– Надеюсь, ты будешь счастлива, дитя мое, – ответила старая женщина. – Ты заслуживаешь счастья.
После этого Алви снова вышла к нему, держа по сумке в каждой руке.
– Не возьмешь ли одну из них? – попросила она. – Они не тяжелые; моя нанте сказала, чтобы я не брала с собой слишком много вещей. Она говорила, что здесь у меня будет много новых платьев и игрушек и я не буду нуждаться ни в чем. Поэтому я взяла с собой из Стосты лишь самые дорогие мне вещи.
– Отлично, – сказал Ри. – Я понесу обе сумки.
– Тогда ты не сможешь держать меня за руку.
Девочка смотрела на него снизу вверх серьезными глазами.
– Ты ведь хочешь держать меня за руку?
– Да. Конечно.
– Тогда я понесу одну из них. Но нам уже надо идти, – напомнила она.
– Ты права, – кивнул Ри.
Он взял одну из сумок – она оказалась легкой как перышко. Интересно, что именно везла с собой эта девочка через весь океан… какие «самые дорогие вещи» утешали ее во время долгого морского путешествия – по пути к совершенно неизвестному ей человеку, вдруг предъявившему права на свою дочь, оторвавшему ее от близких ей людей?
Они поспешили вниз по ступеням, и Ри удивился тому, что она пошла впереди него, задавая темп ходьбы, и тому, что она так торопилась. Алви шла так быстро, что ему пришлось делать широкие шаги, еще немного – и они вполне могли перейти на трусцу. Она помахала рукой кому-то из гулявших, и ее спросили:
– Это он?
– Он, – веселым голосом ответила она. – Правда, он красивый, как я и говорила вам?
Теперь на обращенных к нему лицах играли улыбки. Некоторые махали им, а одна из старух успела крикнуть ему, когда они проскочили мимо нее:
– У тебя очаровательная дочь, и я рада, что ты благополучно возвратился из своего путешествия.
– Я тоже, – ответил Ри. Он больше не был чужаком среди этих людей. Ее присутствие и слова сделали его отцом этой девочки, а все они знали Алви, любили ее и считали своею. И он вполне понимал их. Алви стиснула его руку и посмотрела на него полными радости глазами. И ему вдруг остро захотелось, чтобы она действительно была его дочерью.
А потом они вышли за пределы иноземного квартала, и Шелковая улица преобразилась. Люди, торопившиеся в сгущающихся сумерках, избегали чужих взглядов и смотрели только прямо перед собой. Оркестриков ом-биндили не было и в помине, веселую прогуливающуюся публику сменили женщины с тоскливыми глазами и насупленные мужчины, предлагавшие женские тела для удовлетворения чужой похоти, или, по обыкновению, торопившиеся в заведения, где подавали каберру, или же просто поджидавшие неосторожных прохожих. Алви притиснулась поближе к Ри. И не стала жаловаться, когда он зашагал еще быстрее. Ри подумал, что, может, стоило бы посадить ее на плечи и велеть держаться ногами за его бока. Тогда он взял бы обе ее сумки и побежал. Он уже повернулся к ней, чтобы предложить такой вариант, однако она опередила его: