Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик
Шрифт:
Но гораздо страшнее было то, что он держал в другой руке. На конце длинного, высоко поднятого копья висело шесть только что снятых скальпов. Это явно были скальпы, принадлежавшие белым и снятые с убитых погонщиков или переселенцев, напрасно пытавшихся защитить фургон. Мы все, особенно я, смотрели на них с трепетом, боясь опознать эти жуткие трофеи.
И у меня вырвался вздох облегчения, когда среди них не оказалось того, который я так страшился увидеть.
Глава LV
РОКОВОЙ
— Говоришь по-кастильски? — крикнул вождь дикарей на ломаном испанском языке.
Я не удивился, услышав испанскую речь из уст индейца. Многие из них перенимают ее у мексиканских торговцев или у своих пленных.
— Да! Чего хочет от нас воин с кровавой рукой на щите?
— Бледнолицый, должно быть, чужой в этой стране, если задает такой вопрос! Чего хочет Кровавая Рука? Скальпы бледнолицых и их жизни!
Индеец произнес это торжествующим тоном и презрительно расхохотался. Очевидно, он считал свою кровожадную жестокость доблестью и гордился тем, что его имя вызывает ужас. Было совершенно очевидно, что вести с ними переговоры бесполезно. Но, как известно, утопающий хватается за соломинку.
— Арапахо! Мы тебе не враги! Зачем тебе отнимать у нас жизнь? Мы мирные путешественники и не хотим ссориться с нашими краснокожими братьями!
— Краснокожими братьями? Ха-ха-ха! У тебя язык змеи, а сердце зайца! Гордый арапахо тебе не брат. Для Кровавой Руки все белые — враги! Вот, полюбуйся на их скальпы на его щите. А здесь, на копье, еще шесть свежих, но скоро будет десять. Не зайдет солнце, как скальпы четырех презренных бледнолицых, укрывшихся здесь на горе, повиснут на копьях арапахо!
Возразить на это было нечего, и я промолчал.
— Эй, собаки! — злобно продолжал индеец. — Спускайтесь все сюда и отдайте оружие!
— Может быть, и скальпы тоже? — проворчал Верный Глаз. — Ну нет! Я его так дешево не отдам! Слушай, ты, красная перчатка! — продолжал он громче, слегка высунувшись из-за камня. — Посмотри, какие у меня волосы! Что за цвет — на редкость! Как раз для украшения твоего щита! Только, если тебе нужен мой скальп, тебе придется самому подняться за ним сюда!
— Ак! — воскликнул индеец, нетерпеливо взмахнув рукой. — Презренный желтоволосый не стоит слов вождя, а скальп его не годится для щита воина. Мы отдадим его нашим собакам или выбросим волкам прерий!
— Мне все равно, что ты с ним сделаешь, когда он окажется у тебя. Но разве тебе не хочется его получить?
— Ак! Кровавой Руке надоел этот разговор. Выслушай мое последнее слово, вождь бледнолицых! Спускайтесь вниз и отдайте нам ваши ружья. Кровавая Рука пощадит ваши жизни. Если же вы вздумаете сопротивляться, он прикажет пытать вас огнем, а потом его воины заживо срежут мясо с ваших костей. Не одна, а сто смертей ждут вас, и Великий Дух племени арапахо улыбнется при виде такой жертвы!
— А если мы не станем сопротивляться?
— Тогда останетесь в живых. Кровавая Рука ручается вам в этом честью воина!
— Честью воина! — воскликнул Верный Глаз. — Сказал бы лучше — честью разбойника! Ему хочется захватить нас в плен и содрать наши скальпы без боя. Можете мне поверить, капитан, эта краснокожая лисица только того и добивается!
— Зачем же Кровавой руке сохранять нам жизнь? — удивленно спросил я. — Разве не сказал он только сейчас, что все бледнолицые ему враги?
— Да, это так. Но они могут стать друзьями. Кровавая Рука задумал одно дело, для которого они пригодятся как помощники.
— Не может ли Кровавая Рука открыть нам свой замысел?
— Охотно. Его храбрые воины захватили много ружей, но не знают, как обращаться с ними. Белые охотники научили этому наших врагов ютов, от пуль которых теперь редеют ряды арапахо. Если бледнолицый вождь и три его спутника согласятся остаться в отряде Кровавой Руки и научат его воинов великому волшебству стрельбы из ружей, им будет дарована жизнь. Кровавая Рука окружит почетом молодого военачальника и Белого Орла лесов.
«Военачальника? Белого Орла? Откуда он знает?»
— Но, если вы не покоритесь, — продолжал индеец, прерывая мои размышления, — Кровавая Рука сдержит свое слово. Вам не спастись! Вас всего четверо, а воинов арапахо так же много, как деревьев в Большом лесу. И каждый из них, убитый вашим оружием, будет жестоко отомщен!
— Клянусь богом, капитан, — воскликнул О'Тигг, который не знал испанского языка, — этому индейцу надо всадить в грудь хороший кусок свинца! Я думаю, это можно сделать из моего мушкета — он принадлежал сержанту Джонсону и считался у нас в форте самым дальнобойным ружьем. Не попробовать ли? Скажите только слово!
Удивленный последними словами вождя арапахо, я не обратил внимания на то, что сказал ирландец. Уингроув тоже не знал испанского языка. Повернувшись к нему, я стал переводить речь индейца, но не успел произнести и двух слов, как громкий выстрел из мушкета заглушил все звуки, и синий дым, окутавший площадку, скрыл нас друг от друга. Излишне объяснять, что это выстрелил ирландец, приняв мое молчание за знак согласия. Из дымовой завесы слышался его восторженный крик:
— Ура! Я сбил его! Честное слово, сбил! Я знал, что этот мушкет не подведет. Ура!
Эхо выстрела смешалось с дикими мстительными криками, донесшимися из долины. Дым через минуту рассеялся, и мы снова увидели индейцев. Лошадь Кровавой Руки билась на траве в предсмертных судорогах, а сам он стоял рядом, выпрямившись во весь рост и по-прежнему держа в руках щит и копье.
— Здорово! Вот замечательный выстрел! Правда, капитан?
— За этот выстрел нам, возможно, придется поплатиться скальпами, — ответил я.
Мне было ясно, что ни о каком мирном соглашении больше не могло быть и речи, даже если бы мы пообещали превратить в метких стрелков всех воинов отряда.