Отважное сердце
Шрифт:
Во время ассамблеи, когда он потребовал от своих баронов продолжения службы в Гаскони, Эдуарду пришлось столкнуться с их решительным и единодушным отказом. Сессия парламента, один из самых унизительных моментов его правления, закончилось тем, что бароны попросту ушли из залы заседаний, один за другим. Даже самые верные его сторонники, рыцари Круглого стола, пошли против его воли. И вот такое недвусмысленное поведение баронов стало для него шокирующим и неприятным сюрпризом. Шок сменился страхом, когда шпионы донесли, что четверо самых ярых его противников — графы Норфолк, Уорик, Арундель и Херефорд — встретились, чтобы заявить протест его требованиям и созвать своих сторонников. Молодые Рыцари Дракона, хотя и не выказывая открытого неповиновения,
Сделав над собой невероятное усилие, Эдуард смирил гордыню и заключил мир с Винчелси. Теперь ему предстояло сделать то же самое в отношении баронов. У него не осталось выбора. Войну во Франции, оказавшей столь разрушительное действие на его монархию, нужно было заканчивать. В Шотландии не утихали беспорядки, но он не мог воевать на два фронта одновременно. Завтра, на ступенях аббатства, в котором он стал королем, он обратится к своим непокорным вассалам, взывая к их терпению. Он лично отправится на войну во Францию. Если он не вернется, трон перейдет к его наследнику, Эдуарду Карнарфону. Короны Артура оказалось недостаточно. Он должен показать всем, что по-прежнему остается их королем-воителем.
Заслышав эхо шагов, гулко прокатившееся под сводами аббатства, Эдуард обернулся и увидел одного из своих рыцарей.
— Ваше величество, я привел пленников. Они ждут вас в нефе.
Эдуард вышел из-за ширмы, оставив рабочих прилаживать деревянное сиденье коронационного трона поверх Камня Судьбы.
В проходе нефа между шестью рыцарями стояли трое. Лица их были довольно-таки бледными, учитывая, что лето уже близилось к концу, поскольку он не разрешил им покидать пределы тюремных камер, за исключением каждодневных прогулок во внутреннем дворе Тауэра, в котором из-за высоких стен, огораживающих его, царила вечная тень. Но в остальном они выглядели вполне здоровыми. Эдуард не стал издеваться над своими шотландскими пленниками, включая Джона Баллиола, который был заключен в небольшой, но хорошо обставленной камере в Соляной башне, [59] и у него были слуги для удовлетворения его потребностей. Но, несмотря на это, все трое Коминов с ненавистью смотрели на него.
59
Соляная башня Тауэра была выстроена Генрихом III в 1235 году и использовалась как тюрьма. Позже в ней содержались члены Ордена иезуитов. В нескольких местах на стенах вырезаны пронзенные сердце, руки и ноги. Это символы ран Христа.
Когда Эдуард остановился перед ними, главы кланов Рыжих и Темных Коминов, не дрогнув, встретили его взгляд, а вот сын Баденоха отвел глаза.
— У меня есть к вам предложение, — начал Эдуард. — Я готов простить вам измену и заключенный против меня союз с Францией. Я даже готов вернуть вам ваши земли. — Эдуард взглянул на молодого Джона Комина, супруге которого, Джоанне де Валанс, повелели вернуться в Англию перед самым началом войны. — И вернуть вам вашу супругу и дитя.
Джон переступил с ноги на ногу, а граф Бучан нахмурился, заинтригованный. Лицо же отца Джона, лорда Баденоха, оставалось непроницаемым.
Король сухо продолжал. Задуманное предприятие не доставляло ему ни малейшего удовольствия, но, учитывая, сколь немногие из его вельмож готовы были служить ему во Франции и Шотландии, у него просто не оставалось иного выхода.
— Я готов сделать все это в обмен на вашу службу.
Бучан выглядел так, словно хотел сказать что-то, но Баденох опередил его:
— Службу, милорд?
— В Шотландии, против повстанцев. Мои люди встречались с Дугласом и Уоллесом в Ирвине, но восстание продолжается под знаменем Морея на севере. Если вы согласитесь на мои условия, то присоединитесь к войскам сэра Джона де Варенна и Хью де Крессингэма в Бервике. Оттуда вы поднимете своих вассалов и двинетесь на север, чтобы разбить Морея. Как только со смутой будет покончено, а зачинщики окажутся у меня под стражей, я сделаю то, что обещал вам. — Видя, что никто из пленников не торопится отвечать, Эдуард резко бросил: — Ну? Что вы на это скажете?
Баденох взглянул на Бучана, который кивнул в ответ. Повернувшись к королю, Рыжий Комин опустился на одно колено.
— Мы согласны, Ваше величество.
На опушке леса четверо мужчин натянули поводья, останавливая лошадей. Спрыгнув с седла в высокую траву, Роберт протянул повод Несу, который молча принял его.
— Нам лучше пойти с вами, — заявил Александр.
Кристофер кивком выразил свое согласие с кузеном.
Роберт обернулся к ним, и вечернее солнце брызнуло золотом ему в глаза. Он приставил руку козырьком ко лбу, защищая глаза от ослепительного света. В воздухе стоял соленый запах моря, и он слышал, как волны с рокотом накатываются на берег у Тернберри.
— Я пойду один. — Оставив их на опушке, он вошел под зеленую сень леса.
Поначалу идти было легко, меж деревьев во всех направлениях вились тропинки, протоптанные оленями и другими животными. Его окутал сладковатый аромат сосен, а на траве под ногами дрожали пятна солнечного света. Откуда-то издалека доносилось негромкое бормотание ручейка, и в плеске воды ему почудился далекий и беззаботный смех его детства. В памяти всплыли лица братьев, Томаса и Нейла, бегущих по лесу, размахивающих прутиками и срубающих высокие листья папоротника, издавая воинственные кличи. А сам он мчался впереди, бесстрашно перепрыгивая через поваленные стволы. За ними, изрядно отстав, нехотя следовал Александр. После стольких лет лес казался до боли знакомым, но теперь Роберт шел по нему с новым чувством собственности и ответственности.
Местность постепенно повышалась, и дыхание Роберта участилось, когда он перебирался через одну гряду за другой, хватаясь за ветки и торчащие из земли корни, чтобы не упасть. Когда он спустился с последнего склона, деревья впереди поредели и расступились, открывая его взору долину, в дальнем конце которой высился утес, поросший можжевельником. У подножия утеса, под сенью дуба, притаилась хижина. Выйдя из-под деревьев, Роберт с тревогой подумал, что хозяйки может и не оказаться дома, но, подойдя ближе, увидел тонкую струйку дыма, вьющуюся из отверстия в крыше.
Хижина являла собой жалкое зрелище. Сорняки и кусты подобрались вплотную к самым стенам, полностью оккупировав давно пустующий загон для скота. Бревна на фасадной стене сгнили, а притолока над входной дверью покоробилась, грозя отвалиться. Роберт почти ожидал, что навстречу ему выскочат два черных пса, но вокруг было тихо. Подойдя ближе, он увидел, что на ветвях дуба во множестве висят сплетенные из прутьев клетки, в каждой из которых лежит какой-нибудь предмет. Здесь были плетеные ленточки и букетики засохших цветов, деревянные куклы и футляры для пергамента. На первый взгляд, судеб стало намного больше: одни были потрепаны непогодой, другие — совсем новые. Дерево, увешанное мольбами и просьбами. Подойдя к двери, он поднял голову, глядя на ветки на самой верхушке. На мгновение ему показалось, что там уже ничего нет, но потом он увидел ее: решетку из выбеленных временем прутиков, сплетенных вокруг позеленевшей от старости веревки с петлей висельника на конце. Двойная петля, которой клетка была привязана к ветке, перетерлась, и хрупкое сооружение висело в буквальном смысле на волоске.