Отважные(изд.1962)
Шрифт:
Колесник вдруг вскочил, стукнулся головой о перекладину под потолком и пришел от этого в еще большую ярость.
— Неужели же мы ничего не придумаем! — крикнул он. — Не может быть! Не может быть! Надо найти какой-то выход! Мы должны туда проникнуть! Я бы сам пошел, да при моем росте меня за километр видно…
Дудников курил и молча наблюдал за Колесником. В детстве он был, наверное, вроде Коли Охотникова — смелый, сообразительный парнишка. Вырос — дядя будь здоров! Пять пудов играючи выжимает. А вот сохранил в себе какую-то детскую непосредственность.
Вдруг он вспомнил вчерашний разговор с Колей Охотниковым. Рассказав, как он увидел отца в машине, мальчик стал просить, чтобы ему разрешили отправиться туда, куда повезли пленных. Конечно, Дудников отказал. «Нет, нет, глупости, — подумал он. — Это невозможно».
Но позднее, проходя мимо коновязи, он увидел Колю, в чем-то горячо убеждавшего Колесника. Мальчик размахивал скребницей, указывая куда-то в сторону, а Колесник, чуть сгорбившись, слушал внимательно и хмуро
Заметив Дудникова, Коля смутился и отвернулся к коню, медленно жевавшему листья.
— Дудников, поди-ка сюда!.. — крикнул Колесники помахал рукой. — Ты слышал, о чем он просит?
— Уже слышал и возражаю!.. — ответил Дудников.
Коля порывисто отвернулся, в его глазах блестели слезы.
— И вы очень нехорошо поступаете… Очень нехорошо!.. Я бы хоть посмотрел, что они с отцом делать будут!..
— А куда бы ты один добрался, спрашивается? — рассердился Дудников. — Дуришь!
— Не один, а с Витей, — возразил Коля. — И ничего с нами не случится. Я тут все места исходил. Мы с отцом много бродили. На рыбалку везде вместе…
Колесник взглянул на Дудникова.
— Ну хорошо, дочищай коня, — сказал он Коле, — а я подумаю… Пойдем-ка, Дудников.
Когда они отошли подальше и Коля уже не мог их слышать, Колесник сказал:
— Боюсь, сбежит парень. Видно, очень любит отца!..
Дудников вздохнул:
— Да-а… Вполне может быть…
Они уединились в землянке и долго обсуждали возникший у Колесника план, стараясь предусмотреть, какие могут возникнуть трудности.
Уже совсем стемнело, когда Колесник выглянул из землянки и приказал проходившему мимо партизану прислать к нему Колю и Витю.
Мальчики прибежали. Колесник пригласил их сесть и подвинул на край стола открытую банку сгущенного молока — единственное угощение, которое ему удалось раздобыть.
Коля вежливо отказался, а Виктор присел на табуретку подальше от стола, хотя больше всего в жизни из сладкого он любил сгущенное молоко.
Усевшись, ребята притихли. Колесник сказал:
— Вот что, ребята! Мы позвали вас сюда, чтобы поговорить с вами. Даже не поговорить, а вместе подумать… Дело, которое мы хотим поручить вам, серьезное. Скажи, Коля, значит, если километров за тридцать отсюда уйдешь, не заблудишься?
— Нет. Хоть глаза завяжите!
Колесник улыбнулся.
— А задание такое… Вам нужно как можно ближе добраться до мест, где разместили пленных. Выяснить, какой это район. Издали посмотреть, хорошо ли его охраняют. Понятно?
— А как же отец? — спросил Коля, и его бледное лицо покрылось румянцем. — Значит, я его не увижу?
Дудников покачал головой:
— Нет, тебе это не удастся. И давайте, ребята, договоримся: если к месту, где размещены пленные, приближаться опасно, сразу же возвращайтесь назад. Не рискуйте!
— Пойдете с котомками, — продолжал Колесник. — Будут задерживать — говорите, что идете к родственникам в Белгород. И справки вам дадим по всей форме, никто не подкопается. — Он поднялся. — Ну, вот пока и все. А сейчас идите спать. Такие дела с ходу не делаются. Тут все обдумать надо.
Ребята ушли, но почти всю ночь от волнения не могли уснуть. Они дали друг другу клятву держаться вместе до последнего и выручать, если один из них попадет в беду.
Рядом с Витей стояла банка со сгущенным молоком — подарок Колесника, угадавшего в Вите великого любителя сладкого. Но банка так и осталась нетронутой…
Глава двадцатая
ПЛАН ПОБЕГА
Сначала Алексей Охотников решил, что их везут в город, ко рву, на расстрел. Так было с пленными соседних бараков. Это у гитлеровцев называлось «очистительной» операцией.
Но машины, миновав окраину города, стремительно мчались степными дорогами.
Значит, смерть пока прошла стороной. Куда же их везут? Переводят в другой лагерь? Отправляют в Германию?.. Прижавшись друг к другу, пленные тихо переговаривались, строя разные предположения.
Их всех подняли рано утром, по тревоге. У бараков уже стояли наготове большие машины. Не прошло и четверти часа, как в лагере не осталось ни одного человека.
Справа, тесно прижавшись к плечу Алексея, дрожал от холода Еременко. Он еще не оправился от контузии. Тяжелые работы совсем изнурили его. В переднем ряду сидел Юренев. Он, прищурившись, смотрел на проносившиеся мимо поля и о чем-то напряженно думал. В его темных глазах горел мрачный огонек.
У Алексея с ним сложились странные отношения. Юренев как будто стремился к дружбе, но в то же время иногда становился замкнутым и нелюдимым. Несколько раз он в самый неподходящий момент заговаривал с Алексеем о побеге.
Алексей нередко подтрунивал:
— Артистическая натура!.. Нежная душа… Вот будешь когда-нибудь играть заключенного, ничего придумывать не надо будет: все сам пережил!..
Юренев вздыхал и отмалчивался.
И все же их связывало многое: общие лишения, жесткие нары, на которых они лежали рядом, воспоминания о прошлом, об общих знакомых…
Курт Мейер словно забыл о существовании Юренева. В этом был его тайный замысел, хитрая тактика: он давал своему агенту возможность обжиться среди заключенных, расположить к себе окружающих. Если бы Юренев начал действовать сразу, его быстро разоблачили бы. Мейер вел свою игру осторожно, а Юренев, разделявший все тяготы заключенных, все сильнее ожесточался. К нему относятся, как к последней собаке, его сделали мелким шпиком, и будущее не сулит ему ничего радостного…