Отвергнутые Боги Годвигула. Книга вторая
Шрифт:
Что ж, делать нечего - я приблизился к лестнице, уводившей в подвал...
«Ни за что не спускайся...»
...и тихо зашагал вниз по каменным ступеням.
Я решил не заходить слишком далеко, если к этому меня не вынудит неизвестный ночной бродяга. Правда, существовала опасность, что он знал, где я, и направлялся следом за мной.
Но нет, он прошелся по холлу, остановился у двери, засопел.
Я не удержался, выглянул из-за перил...
У дверей никого не было. Но на стене отчетливо виднелась огромная замершая тень - напряженная, согбенная - словно она к чему-то прислушивалась.
Я
Прошло несколько секунд, тень двинулась с места, и снова по лестнице, поднимавшееся наверх, загрохотали тяжелые шаги невидимки.
От сердца отлегло. Давление на психику исчезло. Здоровье начало медленно восстанавливаться.
Утерев с лица выступивший пот и чувствуя слабость в ногах, я прислонился спиной к перилам...
...и снова камень - на этот раз слагавший стену напротив - стал прозрачным. Я увидел все ту же сокровищницу, но уже сбоку.
«Это все твое. Забирай!»– прозвучало снова в голове.
Пожалуй, откажусь...
Я развернулся, чтобы подняться на первый этаж... и уперся в стену. Выхода не было, а лестница вела только вниз.
Мое раздражение порадовало бы щедрого незнакомца, поэтому я хмыкнул, спустился вниз и потянулся к ручке.
За дверью раздалось глухое басовитое урчание. А потом прозвучал такой глубокий протяженный рык, что волосы на голове зашевелились.
«...вход в Город Призраков... охраняет могучий Страж. Если он тебя увидит, ты умрешь»...
...умрешь...
...УМРЕШЬ...
Что-то мне перехотелось туда заходить...
Но мой доброжелатель тут же поспешил меня успокоить:
«Не бойся его! Он стар и уже не опасен».
Серьезно?!
– Нет!- решительно сказал я, отвернулся от двери и снова увидел выход из подвала.
То-то же...
Я вернулся на первый этаж и бросил взгляд на секундомер, отсчитывавший время нахождения в тени: оказывается, я потерял четыре драгоценных минуты из тридцати. А мне еще следовало добраться до пятого этажа, не считая побочных заданий, связанных с поисками шкатулки Агобара и следов Арвена Гурита.
Я шагнул к лестнице и начал не спеша подниматься. Где-то там, наверху, притаился невидимка...
Кто это был: Хозяин Башни или кто-то из его Свиты?
Так или иначе, но мне не стоило с ним встречаться. С тех пор как я остался без меча Карракша, я мог рассчитывать только на Ловкость и Скрытность. И на Когти в критической ситуации. Поэтому - по возможности - никаких стычек с местными обитателями!
Достигнув второго этажа, я оказался в полукруглом коридоре. Справа - несколько окон, выходивших на «темную сторону» Башни - свет с маяка сюда не проникал. Зато украдкой заглядывала луна. Я решил не активировать свой медальон, полагаясь на Воровское зрение, с помощью которого мог различать контуры близких предметов даже в кромешной темноте.
Слева по коридору находилось несколько дверей, ведущих, наверное, в жилые помещения. Между ними - глубокие ниши, предназначение которых было мне непонятно. Но их наличие серьезно напрягало воображение. В каждой из них, как, впрочем, и за каждой из дверей, мог находиться невидимка. Или иной обитатель Башни.
Я прошел мимо первой двери...
Позади что-то глухо загрохотало. Я резко обернулся...
Никого.
Дальше...
Когда до второй двери оставалось всего два шага, мне показалось, будто где-то совсем рядом заплакал ребенок. Я снова остановился, взглянул на часы: прошло семь минут с тех пор, как я переступил порог Башни. Оставалось двадцать три, а я добрался только до второго этажа.
Нужно было поторапливаться.
Еще один шаг - и снова плач ребенка.
Третья дверь по коридору медленно, со скрипом приоткрылась.
Мое сердце замерло.
Я увидел, как из комнаты за приоткрытой дверью пробивается тусклый свет.
И снова детский плач.
Теперь я с уверенностью мог сказать, что он доносится из ТОЙ САМОЙ комнаты.
Я осторожно приблизился и заглянул за угол.
Это была ухоженная спальня. Стены покрыты бархатной драпировкой в розовых тонах. У стены стояла ковать под балдахином, напротив - большой платяной шкаф, слева, у окна - трюмо, на котором горели свечи, и удобный мягкий пуфик. Между ним и кроватью на двух табуретах покоилась вытянутая деревянная бадья. Наверное, ванная, но такая маленькая, что могла вместить разве что ребенка. А вот и он сам - лежит и плачет в колыбельке справа от кровати...
Мой опыт общения с детьми ограничивался парой подзатыльников, отпущенных молодому воришке, вознамерившемуся проверить содержимое моих карманов. А с грудничками я вообще дел не имел. Но этот ребенок... Он был один. И он плакал...
Я вошел в спальню и шагнул к колыбели, едва не наступив на погремушку...
Так вот почему он плачет!
Я нагнулся, поднял игрушку с пола, выпрямился...
...и увидел стоящую у окна женщину.
Могу поклясться - только что ее там не было!
«Это Сорвина. Нянька»,- услужливо пояснил мне Голос. Я-то думал, он оставил меня в покое после того, как я обидел его, отказавшись от сокровищ.- «Она появилась в Башне за месяц до рождения Катрионы и сразу же положила глаз на Хозяина. Но он не замечал ее, счастливый тем, что очень скоро на свет появиться долгожданный ребенок... Роды прошли успешно. А спустя неделю вполне здоровая мать внезапно умерла. Говорили, что это было воспаление легких... Но я-то знаю... Сорвина... Змея прокралась в этот дом и отравила его благоухающий воздух своим ядом! Она готова была на все ради того, чтобы стать Госпожой Башни Теней. Она не оставляла попыток очаровать Хозяина. Но он был раздавлен смертью любимой женщины и находил утешение только у колыбели своей дочери...»
Ребенок снова захныкал, и женщина у окна обернулась. Она была молода, хороша собой, утонченна, изящна. Наверняка, аристократка, немногим уступавшая в знатности Хозяину Башни. Единственное, что портило общее впечатление - глаза. Красивые, но холодные. Взглянув на плачущего ребенка, она наморщила носик, подошла к колыбели, не обращая на меня, застывшего у двери, никакого внимания, и аккуратно взяла Катриону на руки. Как это ни странно, ребенок не успокоился, а наоборот - разрыдался в голос. Женщина попыталась его успокоить, но сделала только хуже. Покачивая девочку на руках, она прошлась по комнате. На лице - отчаяние, постепенно сменяемое раздражением.