Ответный удар

Тертлдав Гарри Норман

— По-моему, пришла пора строить баррикаду, вы со мной не согласны?

Бэгнолл молча пришел на помощь Эмбри, и вместе они придвинул тяжелый деревянный комод к двери. Затем он взял стул и, фыркнув, поставил его сверху. После этого они с Эмбри подтащили к окну, расположенному возле двери, обеденный стол.

— Джонс, у тебя пистолет с собой? — спросил Бэгнолл, а потом сам ответил на свой вопрос: — Да, вижу, с собой. Хорошо.

Он быстро сходил в спальню и принес оттуда маузеры — свой и Эмбри — и все боеприпасы, что у них остались после рейда на сторожевой пост ящеров. — Надеюсь, нам не придется воспользоваться оружием, но…

— Точно, — согласился с ним Эмбри и посмотрел на Джонса. — Не обижайся, старина, но я бы предпочел, чтобы вместо тебя здесь оказалась Татьяна. С ней у нас было бы больше шансов остаться в живых.

— А я и не обижаюсь, сэр, — ответил Джонс. — Я бы тоже хотел, чтобы она тут оказалась. А уж если бы мне предложили выбирать — я бы с удовольствием вернулся в Дувр, или лучше, в Лондон.

Поскольку Бэгноллу точно такая же мысль пришла в голову всего несколько минут назад, он только кивнул в ответ. Эмбри отправился в спальню и вскоре вернулся с похожими на ведерки для угля металлическими касками.

— Не знаю, возможно, стоит их надеть. Защитят нас от осколков и щепок, правда, русские могут принять нас за фрицев. В данных обстоятельствах вряд ли это принесет пользу нашему здоровью.

Шальная пуля влетела через деревянную стену и, чудом не задев Бэгнолла и Джонса, застряла в оштукатуренной стене рядом с самоваром.

— Я надену каску, — заявил Бэгнолл. — Русские могут поинтересоваться, кто мы такие и на чьей стороне воюем, а вот пули разговаривать не умеют.

В следующее мгновение он услышал выстрел из миномета, взорвался снаряд. Бэгнолл спрятался под стул и навел винтовку на дверь.

— Кажется, ящерам не придется тратить силы на то, чтобы захватить Псков, — сказал он. — Складывается впечатление, что русские и немцы решили добровольно его сдать.

* * *

Гусеничный транспортер для перевозки солдат прогрохотал по грязи, разбрызгивая черную жижу в разные стороны, окатил Мордехая Анелевича, который медленно шагал по мягкой земле вдоль дороги. Никто не обратил на него внимания — какой-то вооруженный винтовкой Большой Урод.

Анелевич невесело ухмыльнулся, и тут же лицо у него отвратительно зачесалось. Когда Мойше Русси бежал от ящеров, ему пришлось сбрить бороду — это заняло у него всего несколько минут. Анелевичу, наоборот, пришлось отращивать бороду, что требовало гораздо больше времени и совсем ему не нравилось.

На плече у него висела винтовка, которая тоже доставляла немало хлопот, но он ни за что не расстался бы с ней добровольно. Анелевич дал себе слово, что приспешникам Золраага не удастся взять его живым, а, следовательно, ему требовалось средство, чтобы сдержать свое обещание. Когда он уходил из Варшавы, ему хватило ума надеть немецкие сапоги на размер больше, чем нужно. Ноги у него все равно распухли, но, по крайней мере, он мог легко снять, а потом надеть сапоги.

Он отправил Русси на запад, в Лодзь. А теперь, когда пришла его очередь спасаться бегством, шел на юго-восток — в ту часть Польши, которую в 1939 году захватили русские. Впрочем, меньше чем через два года их выгнали оттуда нацисты. Анелевич снова невесело улыбнулся.

— Рано или поздно, люди, сотрудничавшие с ящерами, окажутся разбросанными по всей стране, — сказал он и махнул рукой, чтобы показать, что имеет в виду.

Резкое движение испугало сороку, которая взлетела с ветки и, сердито треща, умчалась прочь. Анелевич ей посочувствовал. Пока он вел себя тихо, птица считала его совершенно не опасным. Он точно так же относился к ящерам. Точнее, думал, что они лучше нацистов. Если бы они не явились на Землю, Польша сейчас уже была бы Judenfrei — свободна от евреев.

Но время шло, и Анелевич вдруг понял, что мир это не только Польша. Уничтожение всего человечества не входит в планы ящеров — в отличие от нацистов, которые намеревались покончить с евреями в Польше. Однако ящеры хотят сделать с людьми то, что немцы сделали с поляками — превратить их в существа для тяжелой работы. Анелевичу такая перспектива совсем не нравилась.

По дороге, в сторону Варшавы, направлялся поляк в телеге, нагруженной репой. Неожиданно одно из колес застряло в колее, оставшейся от гусеницы транспортера. Анелевич помог поляку вытащить его из грязи, но им пришлось изрядно попотеть, поскольку телега, по-видимому, решила переквалифицироваться в подводную лодку.

В конце концов, им все-таки удалось вывезти ее на дорогу.

— Пресвятая Дева Мария, ну и дела, — проворчал поляк и снял кепку, чтобы вытереть потрепанным рукавом пот со лба. — Спасибо, приятель.

— Пожалуйста, — ответил Анелевич. До войны он гораздо лучше говорил по-польски, чем на идише, и считал себя человеком широких взглядов, игнорируя свое еврейское происхождение, пока нацисты не объяснили ему, что такие вещи игнорировать не стоит. — Отличная репа.

— Возьми пару штук. Если бы не ты, я бы все тут потерял, — сказал поляк и ухмыльнулся. Анелевич заметил, что у него не хватает парочки передних зубов. — Кроме того, ты ведь с винтовкой. Разве я могу тебе помешать?

— Я не вор, — ответил Анелевич.

«По крайней мере, не сейчас. Мне не грозит голодная смерть. А вот в нацистском гетто…» — подумал он.

Поляк заулыбался еще шире.

— Ты из Армии Крайовой, правильно я угадал? — Разумное предположение. Анелевич больше походил на поляка, чем на еврея. Не дожидаясь ответа, крестьянин заявил: — Лучше уж пусть часть моего товара достанется тебе, чем вонючим жидам в Варшаве, точно?

Он так и не узнал, что чудом не закончил свои дни на грязной дороге. Анелевич с трудом взял себя в руки. Он давно знал, что многие поляки антисемиты, а убийство наверняка навело бы на его след преследователей.

— Они там по-прежнему голодают, — только и сказал он. — Ты получишь хорошие деньги.

— Голодают? С какой стати? Они лижут ящерам задницу и жрут их…

Не договорив, поляк сплюнул на землю. Впрочем, Анелевич прекрасно понял, что имел в виду крестьянин.