Ответы на вопросы (в беседе с художниками)
Шрифт:
А. М.: Церковь никогда не утверждала, что Туринская плащаница есть подлинная, она всегда считала ее искусственным произведением. Только в 1898 г. ученые подняли вопрос, а не является ли она той самой плащаницей. Вопрос исследовался еще несколько десятилетий и, насколько мне известно, в настоящее время установлено, что все-таки она средневековая. Но загадка осталась, как этот отпечаток получился. Загадка, которую искусствоведы и ученые не решили.
Вопрос: Я встретил однажды фразу "...икона - медиаторное Пространство между нами и эйдосферой". Я ничего не понял, объясните, пожалуйста.
А. М.: Интересно, у кого это встретил, у Флоренского, наверное. Он любил выражаться сложно, он же был друг Андрея Белого, и этим все сказано. Это был большой ум. Так вот, значит так, эйдосфера - это сфера эйдосов, т. е. вечных идей, о которых учил Платон, прототипов всего, всего сущего или, с христианской точки зрения, божественного замысла о мире. Так вот, икона, согласно этому утверждению, является звеном (медиаторное пространство звено, связующее), вот, между нами и между, вот, горним миром, потусторонним миром платоновых эйдосов - идей. Вот такова точка зрения этого высказывания.
Вопрос: Как Вы относитесь к "Розе мира"?
А. М.
– Вы знаете, поразительно просто, просто поразительно. Я помню, я ее читал лет 20 назад, а потом при одном случайном обыске я ее спрятал так, что не нашел до сих пор. Так вот, я думал, что никто этого не знает, ну, что там, какая-то "Роза мира", ну, интересная была книга, интересная. И вот сейчас, где бы я не встречался с людьми, все спрашивают про эту "Розу". Вот. Конечно, Даниил Андреев замечательный поэт, интересный писатель. Здесь сказано - или это новый апокалипсис, или научная фантастика. Я думаю, что это отражение некоего опыта духовного, но выраженного в художественно-фантастической форме. Там есть рациональное зерно, есть. И вот, скажем, мне лично это зерно видится как его чувство одухотворенности природы. Я сам это всегда очень остро переживаю. Если я берусь за ветку дерева с должным ощущением, я чувствую, что я берусь как будто за руку человека, за руку живого существа. Это действительно так. Мир - это сумма наших братьев и сестер. Надо только это понять. Все - и дерево - наш брат, и солнце - наш брат - все это - живое. И он это в своей причудливой фантастической форме выразил. Вот. Но не обязательно же эту форму канонизировать, поэт есть поэт.
– Так, не устали еще?
– Вы, наверное, устали?
– Нет, нет, нет, нет, я могу до ночи с вами быть.
Вопрос: Скажите, а книги Роуза?
Я, к сожалению, не знаю ...
А. М.: У меня к этим книгам очень сдержанное отношение. Для меня символом сущности книги является дух любви. Так вот, этого духа я в этих книгах не нашел. Я не нашел там беспристрастности, доброжелательности. Это книга инквизитора, которого лишили возможности сжигать реально людей, вот он сжигает на бумаге. Хотя он считает себя православным, но он на самом деле принадлежит к раскольнической группе - он умер уже - раскольнической группе карловчан, которая нашу Церковь, русскую православную, считает скопищем антихриста, и вообще нас не признает никаким образом.
Вопрос: Можно ли рассматривать благодать как высший вид энергии? А Дух Святой?
А. М.: Вы знаете, это же игра словами, слово "энергия" может быть приложено, конечно, но просто не надо это путать с физической энергией, и все. У нас в богословии есть термин "энергия", который прилагается к высшим духовным реальностям, но это вовсе не энергия, которую можно уловить с помощью, там, амперметра.
Вопрос: А различить дьявольскую энергию или божественную можно?
А. М.: Можно, точно можно. То, что порождает добро, то, что меняет ваше отношение к людям, это несет на себе божественную печать. Но если вы, как говорится, каждый день видите по сотне ангелов, но ведете себя как дьявол, то ваши видения не стоят ничего, надо обращаться тогда к психиатру
Вопрос: Я знаю, что в 20-30-е годы были репрессированы многие священнослужители. Тогда погиб мой дедушка-священник. Делает ли Церковь что-либо для увековечения их памяти?
А. М.: Да, сейчас ведется работа по изучению биографий тех, кто погиб. Часть из них, вероятно, будет даже канонизирована как мученики, если будет доказано, что они погибли не просто в результате репрессий, а именно как свидетели веры в Христа.