Отягощенные злом
Шрифт:
Генерал опустил оружие.
– Убрать, экселленц? – осведомился один из охранников.
– Не надо. Пусть лежит. Разберитесь с остальными. Только вертолет не повредите, он еще пригодится.
– Есть.
Вечер 14 августа 2014 года
Средиземное море
Ударный авианосец «Николай Первый»
– Доброй удачи, пираты!
В этом сумрачном мире всегда желали друг другу только удачи. Но, в отличие от адмиральского салона, здесь, в тесном и душном складе на второй палубе, я был королем, почти равным Его Величеству, хотя так нехорошо говорить. Просто в мире специальных сил я был легендой. Первый офицер флотского спецназа, которому присвоили адмиральское звание. Пусть к тому моменту я был не спецназовцем, а дипломатом, послом, – все равно это ценно, до этого «капитан первого ранга» было потолком. Многие знали, что я с детства знал Его Величество и всегда использовал свою дружбу, когда это было нужно для получения флотом чего-то необходимого. Знали о том, что моему деду в конце концов присвоили звание «генерал-адмирал» – высшее звание на флоте, аналог армейского «фельдмаршал», до дедушки генералом-адмиралом был Александр Колчак [14] . Знали про мое пребывание на посту Наместника Персидского, как мы усмиряли взбаламученный кровопролитной гражданской войной край. Наконец, знали, что, несмотря на возраст, я вновь был принят на действительную службу для того, чтобы найти и убить генерала Абубакара Тимура, злейшего врага Империи. Только такие заслуги здесь и принимались – и никакие другие…
14
В отличие от нашего мира звания «фельдмаршал» и «генерал-адмирал» могли присваиваться и в мирное время, правда, для этого нужно было быть действительно выдающимся человеком. Например, деду князя Воронцова это звание было присвоено в возрасте семидесяти семи лет после пятидесяти трех (!) календарных лет службы на Флоте, причем начинал он юнгой, а закончил начальником Морского Генерального штаба, доктором военных наук, автором нескольких научных трудов по теории комбинированных (воздушно-морских или сухопутно-воздушно-морских) операций.
В помещении, которое наверняка раньше использовалось для хранения боеприпасов, горел насыщенный красный свет. Никакой другой не годился – по причине того, что белый свет может вывести из строя матрицы приборов ночного видения. По потолку гулко бухало: сапоги, цепи техников, цепляющих к палубе самолеты, механики со своими причиндалами, но здесь на это всем было плевать. На одной стороне летучими мышами распластались армированные комбинезоны для подводного плавания, у другой стены в рядок было составлено самое разнообразное оружие. «Морские котики» лежали на спальных мешках, читали на экранах наладонников или что-то писали там же…
– Адмирал на палубе, встать! – запоздало заорал кто-то.
Через пару секунд передо мной стоял небольшой строй молодых, но много повидавших людей.
– Вольно, пираты.
– Вольно! Рады вас видеть, господин вице-адмирал!
– Я тоже рад вас видеть. Все целы?
– Так точно!
– Боевые задачи?
– Пока – давить на массу.
– Вот это хорошо…
Я поманил пальцем командира – того самого сибирского паренька, группа которого неплохо отработала на Сицилии, выручила меня из большой переделки. Отошли в сторону.
– Группа боеготова?
– Так точно.
– Знаешь, что в Риме произошло?
– Так точно, доводили… – насторожился парень.
Им нельзя врать. Вообще своим солдатам нельзя врать, но этим – в особенности. Они умны. Они как морские пехотинцы, только очень умные. Они умеют анализировать информацию и делать выводы, потому что именно этим и приходится заниматься за линией фронта, на тысячу километров от своих. И они четко чувствуют ложь, как и все достаточно честные люди. Врать им нельзя…
– За этим как-то стоят немцы. Я сам не знаю как, но стоят. Один урод из них приказал меня списать как ненужного свидетеля, и если бы не другой немец, честный человек, меня бы не было в живых. Сейчас они заметают следы, прикрывают свою ж…
Даже при таком свете было видно, как нехорошо прищурился «тюлень».
– Так вот почему они так заворошились…
– Да. Есть один человек, который может много знать. Очень много знать про все это. Может, есть и другие, но я знаю только этого. Немцы захотят его похитить или убрать. Они уже обвинили нас в том, что мы выпустили из рук ядерные материалы в Персии, скрыли от международного сообщества незаконные ядерные исследования и то, к чему они привели. Они могут потребовать международного суда над нами и выплаты значительных компенсаций за нанесенный вред. А нам только этого не хватало сейчас. Этот человек не может не знать, что произошло. И он – неподалеку от нас.
– Где конкретно?
– За Рагузой, самая граница Монтенегро. Я говорю вам это потому, что хочу высадиться там. Вместе с небольшой группой. Но, возможно, придется столкнуться с немцами. С превосходящими силами немцев.
– Немцев… А мы готовы, господин вице-адмирал. Только скажите. Немцы так немцы…
Авианосная группа «Барбароссы»
ТДК «Бавария»
– Господа, внимание…
Ответственный за планирование оперативный офицер хлопнул в ладоши. На «Баварии» был поднят штандарт командующего эскадрой, старший по званию эскадры, коммодор [15] , барон Людвиг фон унд цу Зинненберг прибыл на «Баварию» для оперативного совещания. «Бавария», в отличие от «Барбароссы», была спущена на воду всего шесть лет назад, и у нее был намного лучше оснащенный оперативный центр. Так что совещание было уместно провести именно здесь, а не на «Баварии», построенной еще под самолеты с взлетной массой 10–12 тонн.
15
Коммодор – капитан первого ранга, занимающий адмиральскую должность. В британском и североамериканском флотах это звание было официальным, в остальных – неофициальным. Барон Зинненберг был в звании «капитан цур зее», капитан первого ранга, но многие при обращении к нему употребляли звание «коммодор».
Все собрались вокруг стола. Стол представлял собой экран, причем экран, которым можно было управлять мануально, руками. Как коммуникатор, только с экраном четыре метра на два.
– Господа, последние снимки цели. Как видите, активное движение.
На экране и в самом деле было видно активное движение охраны. Это была запись, полученная с беспилотника.
– Они могут смотаться в любой момент, – сказал один из офицеров.
– Господа, я вижу вертолет. Мы можем вывести его из строя? – поинтересовался капитан, коснувшись соответствующего места на экране, чтобы увеличить.
– Можем, герр коммодор. Беспилотник вооружен.
– Тогда они уйдут на машинах, – сказал Ирлмайер, – прямо сейчас. Удар по вертолетной площадке – и они уже в пути. Мы никогда их не найдем. Надо направить подразделение десанта прямо сейчас.
– Площадка не зачищена. Там могут быть ракетные установки. Это территория третьей страны, у нас нет приказа…
– Господа… – Ирлмайер старался сдерживаться, но получалось плохо. – Я, генерал-лейтенант сил полиции, начальник четвертого отдела РСХА, приказываю вам провести высадку немедленно. В качестве гарантии я намерен лично присутствовать в первом вертолете, который пойдет к цели. Мои полномочия должны быть вам известны. Кто-то не понимает смысла слова «немедленно»?
В русском флоте человека, столь оскорбительным образом посмевшего разговаривать с мореманами, скорее всего, послали бы на три всем известные, особо не стесняясь присутствия командира ударного соединения. Тот факт, что он принадлежал бы… скажем к МВД, лишь прибавило бы презрения – в армии недолюбливали «шпиков» и считали, что сам факт того, что шпики носят офицерские погоны и имеют звания как у них, есть позор военного сословья. Но не в Германии – в Германии было принято подчиняться, а спецслужбы любили, а не презирали, как в России. Все-таки Германия есть Германия.
– БПЛА может остаться у цели и нанести удар, если только мы увидим угрозу для вертолетов, – перевел разговор в деловое русло один из офицеров…
Вертолет…
Это был «мессершмит», лицензионный русский «Сикорский», способный перевозить шестьдесят бойцов со всем снаряжением на расстояние в полторы тысячи километров без дозаправки. Рабочая лошадка специальных сил и военно-морских соединений, намного превосходящий по популярности «CH-46 Боинг-Пясецкий» [16] , – эти вертолеты всегда оказывались там, где начиналось полное дерьмо. Они вывозили беженцев в безопасную зону, доставляли к цели ударные отряды морской пехоты, перевозили бронетранспортеры и гаубицы. Морские пехотинцы звали его «тюлень», в Рейхсвере – «старая тетушка». Вот и сейчас морские пехотинцы с «Баварии», многим из которых не было и двадцати пяти, привычно готовились к бою, обмениваясь всякими шуточками. В отличие от них Ирлмайеру было совсем не смешно.
16
Знаменитый «летающий вагон» спроектировал и построил гениальный американский конструктор Франк Пясецкий. Первоначально у него была своя фирма, затем ее выкупил «Боинг», но все североамериканские вертолеты с двумя несущими винтами, включая и последний «Боинг CH-46», – его детища. В СССР были проекты у Миля, был «Як-24», но эта схема развития не получила.