Отыгрывать эльфа непросто (сборник)
Шрифт:
Сознание привычно отметило, что объект паническими действиями чуть-чуть — и перепилит петлей себе глотку, а столь быстрая потеря источника информации нежелательна, поэтому быстрым ударом под дых «лишние» движения тела были остановлены.
После быстрого перебора вариантов, учитывая то, что, по данным акустической разведки, в зоне слышимости вероятный противник отсутствовал, был выбран экспресс-метод. Резким движением поставил пленника на колени, лицом ко мне. Сняв капюшон и очки, приблизил свои глаза к глазам пленника и начал следить за размером зрачков. Левая кисть
— Xunizil usstanphuul quarthen, lueth dro!
Отвечаешсь на мои вопроссы — шивешь!
Кхак тьебя софут, хумансс?
Зрачки объекта резко расширились, он произнес:
— Ничего я тебе не скажу, фашистская морда! — и попытался плюнуть.
Громко зашипев в ответ на такие действия хуманса, я провернул в ране когти, чувствительно проведя кончиком большого пальца по кости плеча. Вырвав когти из руки, поднес кисть руки к его лицу, демонстративно слизнув кровь, тихо прошептал:
— Я тхебе мосгх съем, если не ответишь на мойх вопроссс, грязный хумансс!
Кхакой ссечассс гход?..
Кхак тьебя софут?
Пульс объекта резко ускорился, зрачки расширились почти до пределов радужки, послышались булькающие звуки, и вокруг разнеслось легко идентифицируемое зловоние…
— С-сорок первый… Корчагин! Сергей Корчагин! — на этом допрашиваемый упал в обморок…
Занеся руку для приведения пленника в чувство, я резко остановился:
— Что это со мной!
Что это за нафик!
Я, который мухи не обидел, вел себя как заматерелый эсэсовец и, самое главное, не только не сочувствовал пленнику — наоборот, мне нравилось причинять боль этому грязному хумансу, мне хотелось слышать, как он будет верещать, словно свинья. Фактически я уже присмотрел пару аппетитных вырезок, которые можно было бы по мере проведения допроса слегка поджарить на костре и съесть.
После такой мысли я, ужаснувшись, попытался представить, как буду есть чуть поджаренное человеческое мясо с кровью на глазах своего пленника, для облегчения дальнейшего разговора.
Ощутив сильное бурление в желудке и буквально хлынувшую в рот слюну, резко отвернулся от пленника, и меня вырвало желчью. После порядка десяти спазмов на сознание опустилась ласковая пелена беспамятства.
Очнувшись через несколько минут, я утерся рукавом, медленно шатаясь, так и не разогнувшись, двинулся к костру, но не успел пройти и трех метров, как до меня донесся запах сгоревшей тушенки — явно с большим содержанием мяса.
Меня вырвало вновь.
Кое-как, сдерживая многочисленные позывы к рвоте, выкатил из костра кстати подвернувшейся веткой банку и выбросил ее в кусты. Через несколько минут мне полегчало, поднявшись, я двинулся к пленнику, отстегивая по пути с предплечья тесак…
Подойдя к красноармейцу, я перерезал шнуры везде, кроме ног, поудобнее положил парня на траву и прикрыл остатками брюк. Судя по резко изменившемуся в полукилометре уровню крон деревьев, преобладанию лиственных деревьев и, самое главное, чуть виднеющейся в просвете верхушке ивы, недалеко был ручеек. Я подумал, что, как только парень придет в себя и успокоится, надо попытаться с ним поговорить, но первым делом придется все же отправить это остро пахнущее чудо подмыться.
Отступив от пленника на пару шагов, споткнулся о неприметно лежавшее в траве СВТ с оптическим прицелом. Причем с довольно неплохим прицелом ПЕ, который был явно новым, не с хранения, вкупе с винтовкой и документами. А чуть дальше на небольшом кустике сохла мокрая солдатская гимнастерка. Это еще раз подтверждало историческую идентификацию красноармейца. Оттянув затвор и сунув свой любопытный нос внутрь, я обнаружил сильный запах сгоревшего пороха и отсутствие боеприпасов. Судя по всему, парень недавно очень хорошо пострелял.
Теперь осталось просветиться по следующему параноидальному вопросу: либо я попал в 1941 год, либо парень попал вместе со мной куда-то еще?
Прикинув, что в данный момент просветиться по этому поводу мне не светит, решил ускорить пробуждение своего спящего красавца.
Подошел к уже бывшему пленнику (съесть пару ломтиков его мяса мне расхотелось — и слава ректору!), сдержал какой-то садистский порыв привести его в чувство сильным пинком под дых. Покопавшись в разгрузке, достал клапан мягкой фляги, набрал полные ладони теплой, нагревшейся от моего тела воды, вылил на красноармейца.
Эффект превзошел все ожидания — взвыв, парень одним рывком поднялся в вертикальное положение и, попытавшись бежать к краю поляны, упал как подкошенный, громко матерясь.
Про себя я отметил, что оставить связанными ноги было здравой идеей, а вот поливание открытых ран подсоленной водой — плохой. Дело в том, что при длительных кроссах по пересеченной местности организм теряет с потом не только влагу, он еще и очень много соли. А при нарушении солевого баланса организм очень быстро приходит в негодность и выдыхается, поэтому в «Медузе», установленной у меня в разгрузке, находилось почти два литра соленой воды.
Подойдя к парню и обнажив нож, я произнес:
— Не дергхайсся!
Перепилил сдерживающий его ноги шнурок, спрятал тесак и, протянув ему фляжку с коньяком, выдал:
— Исфини, парень, обосналсся!..
Красноармеец отполз от меня метра на два, поджал под себя колени и довольно бодро произнес:
— Если ты, сволочь, так обознался, что же будет, если ты не обознаешься?!
— Я вхроде уше исфинился. Я тут недафно, нушна была информация, и я ее получил. Так что исфини са методы, сорфался.
Выхлебав мою флягу целиком, парень немного успокоился, все же четыреста граммов коньяка на пустой желудок сказались, и спросил заплетающимся голосом:
— Ты вообще кто? Негр небось какой-нибудь? Что у тебя с ушами? Ты за наших или за немцев?
— Потошди, чхелофек! Не такх быстро.
Широко ухмыльнувшись и окончательно сняв капюшон, я привычным жестом вытащил из-под плаща волосы и, пошевелив ушами, ответил:
— Са наших, са наших, не беспокойся. Уши абссолютно обычхные тля моегхо вида. Я не негхр и вообще не человек, я — дроу.