Отзвуки эха
Шрифт:
— Ты танцуешь? — неожиданно спросил Монтгомери. О таком важном он и забыл! Если Амадея ушла в монастырь совсем девочкой, возможно, что она никогда не училась танцевать!
— Когда-то танцевала, — застенчиво улыбнулась Амадея.
— Мы станем танцевать только в случае крайней необходимости. Моя жена всегда уверяла, что худшего танцора, чем я, трудно найти. Я обязательно отдавлю тебе все ноги. Жалко портить такие красивые туфельки, — вздохнул он.
Амадея кивнула. Так или иначе, а туфли обязательно придется вернуть законной хозяйке.
Следующие три дня они собирали
Они вызвали такси и отправились в «Крийон» с двумя дорогими чемоданами, набитыми всем необходимым. За документы можно было не волноваться. Прическа и макияж Амадеи выглядели безупречно. Длинные светлые волосы были уложены аккуратным узлом на затылке, а модная одежда удивительно ей шла. Пара, бесспорно, была очень красивой.
Амадея вошла в номер, огляделась и заставила себя захлопать в ладоши, восторженно ахнуть и поцеловать «мужа». Но когда коридорный вышел, в ее глазах стояли слезы. Она не видела подобной роскоши с тех самых пор, как ушла в монастырь, и сейчас эта шикарно обставленная комната напомнила ей о матери.
— Немедленно прекрати, — потребовал Руперт на немецком.
Амадея тяжело вздохнула и вытерла глаза.
Они отправились в Нотр-Дам, затем к Картье, чей магазин вел весьма оживленную торговлю, обслуживая немецких офицеров и их любовниц. Потом последовал обед у «Максима», а вечером предстояла вечеринка в немецком штабе. Амадея ослепила всех своим белым атласным туалетом с бриллиантовым колье на шее, длинными белыми лайковыми перчатками и отделанными стразами босоножками. У ее мужа был чрезвычайно гордый вид, когда она кружилась в танцах почти со всеми молодыми офицерами штаба. Сам он дружески болтал с высшими чинами о новом вооружении и важности своевременного окончания разработок. В результате почти вся необходимая информация была получена.
На следующий вечер был званый ужин в доме коменданта, чья жена воспылала внезапной симпатией к Амадее, выпив несколько больше, чем нужно, и стала невероятно болтливой. Язык у нее развязался до такой степени, что Амадея узнала все подробности о работе ее мужа, вернее, все, что было известно его жене. Последняя заставила Амадею пообещать, что та скоро вновь приедет в Париж. Супруги были «гвоздем» вечера, и, вернувшись в отель, Амадея предложила немедленно отправиться к Сержу, но полковник сказал, что нужно сыграть роль до конца и подождать до следующего утра.
Как и предыдущую ночь, они
В эту ночь они почти не спали, и наутро Амадее не терпелось покинуть отель. Она вполне сознавала, насколько велик риск, и, как бы ни был роскошен их номер, больше всего на свете хотела очутиться на меленской ферме.
— Не так быстро, — упрекнул ее Руперт, как всегда, на немецком. — Это же наша годовщина. Мы проводим ее в Париже, и ты не хочешь уезжать. Наоборот, просишь меня побыть здесь еще немного, тебе хочется отдохнуть от детей. Хотя ты и хорошая мать, но иногда ты мечтаешь о романтике! И жена из тебя прекрасная!
А агент — еще лучше. Все эти дни Амадея была для него неоценимой помощницей, и Монтгомери надеялся в будущем продолжать работать с ней. У нее был настоящий талант добывать сведения во вражеском лагере.
— Кстати, ты мне солгала, — заметил Руперт за завтраком. Оба к тому времени были уже одеты, а их вещи собраны. Когда они только встали, Руперт переворошил простыни, и Амадея удивленно взглянула на него, не понимая, что он делает.
— У нас была сказочная ночь страсти, — с ухмылкой пояснил он. Они лежали так спокойно и так далеко друг от друга, что постель оказалась почти не смятой, словно в ней пребывали два трупа. Только тогда, сообразив, в чем дело, Амадея рассмеялась.
— В чем я тебе солгала? — озадаченно переспросила она. Ей доставляло удовольствие вновь говорить на немецком. Она словно очутилась дома. За два года Амадея не произнесла ни одного немецкого слова.
— Ты чудесно танцуешь и при этом еще ухитряешься флиртовать. Я сгорал от ревности, — поддразнил он.
— Я флиртовала? — с ужасом пролепетала Амадея. Ей и в голову не приходило, что ее поведение можно истолковать именно так. Она всего лишь хотела казаться милой и обаятельной, но надеялась, что ее не посчитали легкомысленной кокеткой.
— Не более чем следовало, иначе мне пришлось бы устроить сцену ревности, а это было бы нежелательно. Я прощаю тебя. И за эту ложь тоже.
Честно говоря, Монтгомери то и дело поглядывал в ее сторону, восхищаясь грацией, с которой она двигалась. Удивительно легка на ногу, особенно для кармелитки!
Они выписались из отеля, вызвали такси и велели доставить их на вокзал. Там они пересели в другое такси и уже через час были в доме Сержа. Едва они спустились в подвал, Амадея сняла шляпу и с громким вздохом опустилась на стул. Напряжение последних двух дней измотало ее. Внешне спокойная, в душе она каждую секунду этих двух дней тряслась от страха. Правда, были и счастливые минуты, особенно при посещении Нотр-Дама.