Овладевание
Шрифт:
— Какой ещё к чертям знахарки?
— Что случилось? От чего весьма гам? — раздался голос откуда-то из глубины дома.
— Да тут какие-то лицедеи заявились, — через плечо бросил рыжеволосый и уже начал закрывать дверь, — от знахарки, дескоть, пришли.
Где-то за спиной несговорчивого мужика началась возня и перебранки. Наконец здоровяка отодвинули в сторону, и нашему взору предстал другой мужичок, уже явно в годах, но с виду довольно крепко держащийся на ногах. Только по затронутым сединой волосам, да по усталым глазам можно было понять о его совсем не детском возрасте. Вот тут-то до меня и стало доходить, что открывший нам, был вовсе не хозяином дома. Скорее всего, сын, если судить по телосложению и кучерявым волосам. Да ему выходит, вряд ли двадцать два или двадцать три года могло
— Простите сына моего, люди добрые, — хозяин дома опасливо оглядел улицу, — от знахарки, говорите?
— Именно, старушка поведала, что за вами к ней должок и просила приютить нас ненадолго. Мы проездом, — набравшись терпения, разъяснил я ситуацию.
Мужичок ещё раз тяжело вздохнул, будто борясь в себе с чем-то. Видно груз долга победил, потому что он, наконец, распахнул дверь по шире и посторонился, приглашая нас внутрь. На последок ещё раз, оглядев пустынную улицу он закрыл дверь на засов. Внутри всё было обставлено довольно уютно. Большая печь в углу. Огромный прямоугольный стол у окна. На него как раз раскладывала снедь хозяйка. На другом конце виднеется дверь, то ли в спальню, толи на улицу.
— Проездом значит? Каким же это вы таким проездом, если всё церковнички, да поможет им Бог в начинаниях, всё перекрыли, — с прищуром поинтересовался мужичёк.
— Простите, дяденька, но это уже не ваше дело. Надолго мы не задержимся. Только немного еды и лошадок прихватим в дорогу и уйдём.
— Лошадок, — кряхтя, хозяин дома уселся за стол, — какие вам там лошадки, забрали всё, изверги.
— Ты по тише это, ещё услышит кто! — прикрикнула на мужа хозяйка, как раз раскидывающая по столу тарелки.
— Простит меня, думаю, грешного, но покоя никакого нет от них! А поля на чём обрабатывать? Единственную кобылку мою и то забрали. И на покос не пускают, да даже по грибы не сходишь! Как на каторге сидим тут, да сидим. Рикот зовут меня, а жену мою, балаболку, Ваилиса, ну и сынок мой, — сынок как раз вернулся с охапкой дров, — Зикрат, "заново рождённый".
Судя по наречию, имя было взято из северных племён. Ну что ж, раз безумная старушенция спасла ему и его матери жизнь, то имя вполне подходящее.
— Спасибо что приютили нас дяденька, надолго мы, действительно не задержимся, — Шарлотта скинула капюшон и с явным наслаждением встряхнула головой. Зикрат уронил себе полено на ногу, и теперь зло бранясь, прыгал рядом с печкой. Засмотрелся что ли, бедняга.
— Нам вот бы что узнать, дяденька, а с кем поговорить, что бы лошадей раздобыть? Неужто никого совсем не осталось? Как же в деревне, да без скотины рабочей? — монашка говорила таким мягким голосом, что сразу хотелось проникнуться симпатией и доверием, к этой кроткой и милой девушке. Вот как работают священно служители. Ха!
— Ой, не знаю, красавица, — Рикот в серьёз задумался, — да, стало быть, к голове нашему сходите, авось чего и подскажет. Ему ж виднее, что да как.
Разговор как-то сам собой прекратился, на столе уже дымились вкусно пахнущие блюда. Шарлотта благодарно кивнула и лучезарно улыбнулась, словно всему семейству сразу. Ой чует моё сердце, неспокойно спать бедняга Зикрат будет сегодня ночью.
Уже перевалило за полдень, а улицы всё больше походили на кладбище. Угнетающая тишина. На небо вновь наползли тучи, только усугубляя атмосферу. С невинным видом и безразличным выражением на лице, я шёл по улицам, с интересом разглядывая окружающие меня дома. Над каждой второй дверью виднелись деревянные кресты, видимо обязанные защищать жилище владельцев от всяческой нечисти. Не знаю, помогает ли конечно, но ведь бережёного бог бережёт. Травинка во рту отдавала горечью, но выплёвывать её и искать новую было лень. Оставив Шарлотту помогать хозяйке по всяческим домашним делам, я отправился к старосте деревни. Брать с собой, пусть и полезную, девушку было глупо. В обмундирование монахов и большей части гвардейцев я без труда узнал орден Святой Марии. И пусть моя спутница уверила, что эти ребята пришли из западного крыла, а сама она из южного, незачем рисковать лишний раз. А вдруг там имеются её друзья, или какие-нибудь ребята, способные чувствовать магию. Правда я не знаю есть ли таковые среди церковников. Дом головы, к моему удивлению, оказался не так богат, правда, хорошо сложен, ладно так. Видно голова больше заботиться о благополучии своей родной деревни, чем о своём достатке. Только за это к нему можно было проникнуться уважением. Не знаю как здесь, а у нас таких людей не существует. Я, по крайней мере, таковых не встречал. И не надо говорить, что я малолетний шкет не повидавший мир. Интернет таит много информации, для тех, кто умеет искать. В этом доме со слухом, похоже, было получше — мне открыли уже после второго постукивания. Из-за приоткрытой двери появилась чумазая моська девочки. Озорные глазки окинули меня взглядом и заинтересовано принялись ожидать, чего же надобно странному дяденьке. В ожидании я принялся постукивать ногой по выложенной камнем дорожке. От волнения сердце стучалось в груди несоизмеримо чаще, чем должно было. И почему мне проще фехтовать с каким-нибудь магическим рыцарем, чем общаться с важными людьми. Всего через минуту пред моим взором предстал сам глава деревни. Толстенький мужичок с проплешиной на голове смерил меня подозрительным взглядом и не очень-то гостеприимно поинтересовался, чего же, собственно "сударю" надобно. Не смотря на интонацию, прогонять меня похоже не собирались. Я вкратце разъяснил ситуацию, сетуя на личное невезение и прочие невзгоды. Староста коротко бросил взгляд на торчащий из-за спины меч и пригласил меня внутрь.
Внутреннее убранство оказалось весьма уютным и располагающим к разговору. Большой стол в центре кухни, показывал, что голова любит и принимает гостей. Погоняв немного свою шебутную дочурку, староста присел напротив меня и предложил угошаться. Девчонка принесла откуда-то из погреба маринованные огурчики, помидорчики, чёрного хлеба и несколько ломтей сала. Ну что ж, раз угощают, значит хотя бы выслушают.
— С лошадьми проблемка выйдет, господин хороший, — задумчиво жуя огурец произнёс староста, — проблема твоя мне понятна, куда деваться, вот только… Нет у нас сейчас ничего. Отобрали всё, церковнички эти. Видите ли, на благо страны нужны, — сплюнул голова, — а что у меня ни на посев ни на вырубку ребятушки выйти не могу, им плевать, конечно. Как бы голод так не пришёл, — горестно проговорил мужик.
Я спокойно выслушивал жалобы староста, про себя отмечая, что это лишь предисловия. Чего-то ему от меня определённо нужно.
— Да ты ешь, не стесняйся, проголодался наверно, с дороги-то, — я послушно взял помидор, — ребятишек и то боязно на улицу выпустить, жена пилит. Эх. Да ещё эта гадина лесная, — староста достал откуда-то бутыль и, получив отрицательное мотание головой на немой вопрос, плеснул себе в стаканчик.
Гадина лесная? А вот это уже интересно.
— Помочь с посевом я, конечно, не смогу. А вот, что за гадина такая, честной люд беспокоит?
— Да, — алкоголь помогает общению, я всегда это знал, — завелась тут, сил нет. Последний скот уволакивает. Раньше ж как было. Лесок спокойный. Хоть детишек ночью за малиной отпускай. А сейчас-то, ух, — опрокинул содержимое стакан в рот и занюхал это дело кусочком сала, — Совсем спасу нет. Тьфу, тьфу, правда, людей не трогала ещё ни разу.
— Так что ж, церковнички-то, не помогут с такой бедой?
— Да, — староста махнул рукой, — говорил я с их отцом преподобным, грит, вишь ли, заняты они. Лишних людей нет, сами, мол, разбирайтесь. Да ещё посмеялся, мол, не может быть в этих местах никакой нечисти, как пить дать, кто-то из сельчан скотину ворует, но я-то своих всех знаю, не могут они. Да и следы, сами за себя говорят. Здоровая махина, как волк… али медведь даже. И когтища, во! — в доказательство староста раскинул руки, чуть не заехав по стене куском сала.
— Может я смогу помочь, как-то? Это ведь, как-никак, работа моя, — я кивнул на меч, стоящий сейчас у стены.
Староста задумчиво глянул на меч, потом на меня и слегка наклонившись ко мне заговорческим шёпотом произнёс:
— Есть у меня, кобылка одна. Старая, да славная ещё. Всадника до соседней деревеньки уж довезёт. И медяки у меня есть, немного правда, на шубку дочке копил, да что сейчас об этом, — староста вздохнул, — в общем так, коли гадину отвадишь за скотом нашим ходить, да посевы топтать, дам кобылку, еды чуток, да денег, символически только, больше нет, извиняй уж, друг хороший.