Ожерелье Иомалы
Шрифт:
Ночью нежданно пал иней. Его принес на холодных крыльях ветер, что рождается в полуночном краю льда и снега. Но вскоре взошло солнце и стало тепло. Иней растаял и обернулся каплями влаги. Они, как роса, светлыми жемчугами висели на стеблях трав, на листьях, на острых перьях осоки.
Рейе пробрался к своей лодке, спрятанной в зарослях у берега, положил в нее заплечный берестяной кошель, весло. Он оттолкнул лодку от берега и вскочил в нее. По воде пошла зыбь, водяная курочка испуганно пробежала по зеленым листьям кувшинок. Крошечная птица — камышовка запрыгала прочь.
Кожаные бока лодки шуршали о стебли хвоща и осоки. Вода казалась красноперой от розового солнца. Всплескивала жирующая
Рейе скоро подгреб к тому месту, где у него была поставлена сеть. Он торопился: судя по приметам и по погоде, улов обещал быть богатым.
Он выдернул шест, к которому был привязан один конец сетки, и стал вынимать ее, подтягивая нижнюю бечеву и разворачивая полотно сети так, чтобы не упустить добычу. У лодки заблестели серебристые бока рыбин. Рейе скоро наполнил кошель и стал бросать рыбу на дно лодки. Длинная синяя тень от ельника скрыла лодку. Сеть сильно и упруго дернуло, и Рейе приготовил костяную острогу. Он взмахнул острогой, и на конце трезубца затрепетала крупная щука. Рейе вывалил рыбину в лодку и вынул у нее из хребта острогу. Рыба встрепенулась. Он ударил по голове щуки деревянной колотушкой и довольно улыбнулся: Хорошая добыча. Подарю ее Вейкко.
Распутав сеть, он сложил ее на дно лодки и поплыл вниз по течению, чтобы потом повернуть к причалу.
И тут он увидел ладью, поднимавшуюся с низовьев. Слабый ветер чуть наполнял ее парус. Гребцы устало взмахивали веслами. Рейе направил свою лодку к ладье. Кто там плывет? — думал он. — Неужели те нувеграды, что несколько дней назад отправились в море?
Он угадал. С моря возвращалась ладья кормчего Владимирка. Но ведь ладей было три! Где же остальные? Рейе опустил весло и присмотрелся к ладье. Он заметил, что она была наспех починена — на борту белели свежие доски, а мачта связана посредине веревкой. Из десяти гребцов уцелело шесть. Раньше они сидели по двое на пару весел, а теперь по одному. В корме, у руля — бородатый мужик с перевязанной головой. На повязке запеклась кровь.
Что случилось с рыбаками? Уж не разгневался ли на них морской бог? Не послал ли он ладьи в бурю на прибрежные скалы? Не напоролись ли они штормовой ночью на подводные камни? А может, встретилось поморам стадо китов — морских чудовищ, и они могучими хвостами разметали ладьи по океану?
Заслонив глаза от солнца рукой, биарм глядел на ладью. Бородатый человек замахал ему рукой с кормы:
— Здорово, парень!
Рейе поднял вверх три растопыренных пальца, потом, загнув два, выставил торчком один и крикнул на языке биармов:
— Было три ладьи — стала одна. Где же две?
Владимирко понял его. Показав рукой назад, в низовья, он поднял два пальца. Две ладьи остались там. Гребцы осушили весла и, сняв шапки, осенили себя крестом. Рейе понял, что две ладьи погибли. Гребцы опять взялись за весла. Ватажный староста крикнул:
— Нурманны близко-о-о! Передай-а-ай своим! Нур-ма-а-н-ны близко! Привечайте гостей копьем и топором!
Рейе понял только одно слово: нурманны. Он догадался, что вот-вот придут сюда нежданные гости, и, помахав поморам на прощанье, взялся за весло. Лодка птицей заскользила к берегу.
Рейе спрятал ее на прежнем месте, взял рыбу и побежал в Ой-Ял предупредить своих о том, что к берегам Вины идут нурманны-викинги.
…Солнце высушило капли влаги на травах, на листьях деревьев. Пустынные лесистые берега затаились в ожидании беды.
Глава двенадцатая. ЧУЖЕЗЕМНЫЕ ПАРУСА
В становище Ой-Ял все пришло в движение. Биармы, прознав о приходе норманнов, отсылали жен и детишек в леса, в укромные охотничьи чумы и шалаши, поспешно закапывали в землю одежду, запасы пищи, дорогие украшения и, у кого было, серебро. То тут, то там ширкало железо о точильные камни: мужчины вострили оружие, готовили доспехи на тот случай, если Вик-Инг пришли с войной. Старейшина Хальмар отправил гонцов-охотников в соседние городища и стойбища оповестить соплеменников о том, что гости на подходе. Слишком уж недоброй была слава норманнов. Чаще всего встречи их с местными жителями начинались с торга и кончались грабежом. Закованные в железо, с острыми мечами и копьями, норманны лавиной устремлялись в леса и, встретив на своем пути хижины биармов, жгли и ломали их. Копьями, точно щупами, разыскивали ямы с запрятанным добром, насиловали женщин, врубались в ряды плохо вооруженных воинов лесных племен. Костяные стрелы охотников мало причиняли вреда викингам, защищенным кольчугами и крепкими щитами. И только в ближнем рукопашном смертном бою отважные биармы топорами и палицами чинили врагам немалый урон.
Зимними долгими ночами в хижинах, у очагов, старые биармы рассказывали, что много лет назад на Вину пришел викинг Гаральд Волчий Зуб. Он сначала открыл торг, а потом его викинги бросились с оружием на биармов и стали отбирать все, что продали им. Биармы взялись за кистени и рогатины, но битва не принесла победы. Большой овраг, где звенели щиты и летали стрелы, до краев был заполнен трупами сынов Иомалы. Гаральд Волчий Зуб ушел с берегов Вины целым и невредимым, потеряв лишь десяток людей.
Насторожился дремучий лес. За каждым деревом — дозорный. Одна птица передавала другой весть о том, что чужеземец близко. И едва норманны появились, на всем пути к берегам Ой-Ял их провожали зоркие, недремлющие глаза.
Ватажный староста Владимирко привез новгородским поселенцам, жившим выше по реке, тревожную весть о подходе викингов, которые в горле моря Ган-Вик ястребами налетели на мирные поморские ладьи и потопили две из них. Третьей удалось спастись только чудом. Она ушла от погони, скрывшись в волнах. Всю ночь гребцы, выбиваясь из сил и непрестанно отливая воду из ладьи ведром, гребли к берегу, где на спех починили посудину.
Едва Владимирко добрался до острога на берегу Вины и усталый до полусмерти ввалился в свою избу, к нему явился молодой биарм. Крепкая обувь из кожи на нерпичьей подошве разбита в прах, одежонка разодрана в клочья — пробирался, видимо, ночью по лесу без пути, без дороги. Но лицо у парня молодое, не очень утомленное. Он подал Владимирку горячую крепкую руку и залопотал по-своему, по-чудному. Владимирко плохо понимал его.
Тогда биарм достал из-за пазухи небольшой скрученный лист бересты. На бересте были вырезаны ножом какие-то знаки. Владимирко накормил биарма. Жена принесла кусок холста и разодрала его надвое. Биарму дали сапоги и холст. Он переобулся в сухое и, приложив руку к сердцу, поблагодарил хозяев. Он все заглядывал в лицо Владимирка, силясь угадать мысли ватажного старосты. Владимирко задумчиво рассматривал рисунки на бересте. Мало-помалу значение рисунков стало для него понятным.
Норманн стоял с мешочком денег в руках, биарм рядом с ним держал шкурку песца — значит, норманны прибыли на торг. Следующие рисунки означали, что после торга норманны, может быть, нападут на биармов. Владимирко знал повадки викингов. Норманн держал в руке меч, биарм был с луком — выходит, будет бой. А кто же этот четвертый человечек? Судя по топору, который был в его руках, — ватажник, новгородец. Он должен быть рядом с биармом, прийти к нему на помощь.
— Все понятно, — сказал Владимирко, свернув бересту. — Ваш старейшина просит помочь ему в случае войны…