Ожерелье Иомалы
Шрифт:
Туре Хунд и Карле с Гунстейном на драккарах подсчитывали барыши. Денег уже почти не оставалось, зато вороха драгоценной рухляди заполняли все отсеки и мешки, и торг можно было считать удачным. Возвратясь в Норвегию, ярлы могут выручить за мягкие товары двойную, тройную, а за некоторые меха и четвертную цену.
Туре Хунд, пересчитывая и укладывая меха с помощью Орвара, думал о новгородце с перевязанной головой. Тревога поселилась надолго в сердце ярла. Туре чувствовал, что чернобородый русский пришел в Ой-Ял не один, наверняка с дружиной. Они, конечно, собираются отомстить
Туре позвал на совет братьев ярлов. Викинги были уверены, что новгородцы в сговоре с биармами. Нет, норманны не боялись боя, но, как знать, не повернется ли к ним спиной Норна — богиня судьбы? Численный перевес был на стороне предполагаемых врагов. Новгородцы злы, и это удесятерит их силы…
На реке ночью поднялось волнение. Драккары, стоявшие на якорях, кидало ветром из стороны в сторону. Ярлы лежали в шатре Хунда. Перед ними горела свеча в слюдяном фонаре. Карле озабоченно говорил:
— Викинги не умеют праздновать труса и не боятся звона мечей. Но стоит ли рисковать теми богатствами, которые мы добыли на торге? А вдруг удача нам изменит?
— Ввязываться в драку сейчас неразумно, — поддержал его Гунстейн.
Туре долго думал и, наконец, решил:
— Вышлем на берег глаза и уши. Будем следить за каждым шагом русских и биармов. Запасы денег и товаров у нас иссякли. Завтра торгуем последний день, а вечером снимаемся с якорей!
Так решили викинги. Карле и Гунстейн отплыли на свой корабль. Туре позвал. Орвара и велел ему выслать на берег лазутчиков. Через некоторое время от драккара отплыла лодка с викингами, переодетыми в меховые одежды под вид биармов. Орвар вернулся, Хунд сказал ему:
— Выполни еще одно мое поручение. Возьми с собой сильного парня, хотя бы Асмунда, и съезди на берег. Видел девушку, которая покупала бархатную накидку? Она живет на окраине Ой-Ял, ее хижина почти у самого леса. Перед хижиной стоит старый кедр. Нижние сучья у него засохли. Выкради биармку и привези на драккар. Получишь пятьдесят эре серебром. Только, смотри, без шума!
Привыкший повиноваться каждому слову ярла, Орвар кивнул и вышел из шатра своего хозяина.
Лес за Ой-Ял был полон людей. Возле чумов из оленьих шкур у костров сидели биармы, приехавшие из дальних стойбищ. Варили мясо оленей, говорили о выгодном обмене товарами с викингами. Они получили за свои меха немало изделий из бронзы и серебра, а главное — оружия из железа и стали. Многие биармы с утренней зарей собирались возвращаться домой.
На некотором отдалении, в чащобе у больших костров сидели новгородские ватажники. Торг их не интересовал. Они пришли отомстить за своих братьев. Вооруженные мечами, топорами, палицами и рогатинами, новгородцы ждали Владимирка, который ушел на совет к старейшине Хальмару.
В селении Ой-Ял, в каждой хижине, бодрствовали мужчины-биармы, готовые по первому зову Лайне вскочить и ринуться в бой. Начальник дружины Лайне тоже был на совете у старейшины.
Новгородцы сидели, тесно прижавшись друг к другу, и тихо переговаривались. Пламя костра от ветра металось из стороны в сторону. Искры падали на кафтаны ватажников и гасли.
— Надо заманить нурманнов на берег. Тут мы их и порешим, — говорил Василько товарищам.
— А как их выманишь на берег? Поднимут завтра паруса — и поминай как звали! — отозвался один из ватажников.
— Подождем, что скажет Владимирко. Пора уж ему вернуться.
Вскоре из чащи донесся голос дозорного:
— Эй, кто там?
— Это я, — ответил ватажный староста.
Владимирко подошел к костру. Ватажники освободили ему место. Владимирко сел у огня и протянул к нему руку с перстнем на безымянном пальце.
— Что говорит старейшина? — спросил Василько.
— Хальмар говорит, что викинги приходили к нему с дарами и он обещал мирный торг. Он не хочет проливать кровь, говорит о мире…
— Ну и пес с ним! — с горячностью крикнул Булат. — Пусть он сидит с миром в своем закуте. А нам надо проучить нурманнов. Неужто, братцы, мы не сладим с ними? Эвон, сколько нас! Каждый молодец стоит двух вражин. Неужто мы простим им разбой, который они учинили в море?
Новгородцы зашумели, заговорили разом:
— Отомстим!
— Одни пойдем на нурманнов!
— Тихо, братцы, — поднял руку Владимирко.
— Тихо, слушай старосту! — поднял руку Василько.
Все замолкли, но Владимирко не спешил говорить. Он обвел взглядом свою ватагу, как бы оценивая, на что она годна и каковы ее силы. Вокруг костра сидели и стояли рослые, мужественные новгородцы — и пожилые, побывавшие не в одной переделке, и безусые юнцы, еще не ведавшие боя, с широко открытыми, горящими отвагой глазами. Торчали рогатины, копья с коваными наконечниками. За поясами у ватажников острые топоры, палицы, кистени. Кольчуги были у немногих. У большинства побратимов грудь закрыта лишь грубым домотканым сукном из овечьей шерсти. Слабая защита!
Полсотни бойцов! — думал Владимирко. А нурманнов сто с лишним. Но и эта полусотня не выдаст, если придется идти в смертный бой. Новгородцы не отступят, не покажут лихому врагу спину, а встретят смерть достойно, как настоящие воины. Прежде чем погибнуть, каждый уложит двух трех ворогов. С такими -хоть сейчас в бой.
Но Владимирко чувствовал, что первыми начинать бой нельзя. Старейшина биармов говорил на совете, что норманны пришли с миром. Они хотят только торговать. Хальмар не желал, чтобы вблизи Ой-Ял звенели мечи и лилась кровь. Напрасно Владимирко пытался подговорить Хальмара на то, чтобы напасть на норманнов ночью, поджечь корабли и вырезать оба отряда викингов. Хальмар на это не соглашался.
Блики огня играли на сумрачном лице Владимирка. Он молча глядел на пылающие поленья. Новгородцы терпеливо ждали. Слово Владимирка всегда было последним. Потому-то он и не спешил его высказать.
Биармы не будут нападать на викингов первыми, — опять размышлял ватажный староста. — И если мы нападем на них одни, то обидим Хальмара, обидим биармов. Тогда я нарушу слово, которое дал на совете у старейшины. Нет, первыми нападать нам не след. Хотя кровь погибших побратимов зовет к отмщению…
Что делать?