Ожерелье планет Экумены

Ле Гуин Урсула Кребер

Яхан и Могиен спали, обнявшись, в той самой низинке, где он оставил Яхана, под грудой шкур и плащей. Они не пошевелились, когда Роканнон подполз к ним.

— Проснитесь, — сказал он тихонько. Яхан сел, лицо его в красном свете зари выглядело голодным и совсем юным.

— Странник! А мы думали… что ты ушел… мы думали, ты упал…

Могиен тряхнул своей желтой гривой, словно прогоняя остатки сна, и с минуту смотрел на Роканнона. Потом хрипло сказал, и в голосе его звучала нежность:

— Хорошо, что ты вернулся, Властелин Звезд, друг мой. Мы тебя ждали.

— Я встретил… я разговаривал с…

Могиен поднял руку, призывая его к молчанию:

— Ты вернулся. Я рад этому. Ну что, мы идем на юг?

— Да.

— Хорошо! — сказал Могиен. И в этот миг Роканнону вовсе не показалось странным, что Могиен, который до сих пор вроде бы вел его за собой, теперь разговаривает

с ним, как подданный со своим повелителем.

Могиен подул в свисток, но, хотя они ждали долго, Крылатые не явились. Они прикончили последнюю порцию питательных сухариков фийя и снова двинулись вниз. Тепло защитного костюма явно пошло Яхану на пользу, и Роканнон настоял, чтобы тот его пока не снимал. Молодому ольгья нужна была еда и настоящий отдых, чтобы вернуть силы, но в целом он пока мог продержаться, а им непременно нужно было спешить: следом за таким красным восходом почти наверняка придет непогода. Идти было не слишком трудно, но продвигались они медленно и очень устали. На середине пути, где-то уже ближе к полудню, появился один из Крылатых: серый Могиена выплыл из-за раскинувшегося внизу леса. Они нагрузили Крылатого седлами и упряжью, а также шкурами — все это они сейчас несли на себе, — и он полетел с ними рядом, то над ними, то чуть ниже, как ему больше нравилось, иногда издавая звонкий клич, — призывая своего полосатого дружка, который все еще охотился и пировал в лесах.

Примерно в полдень они достигли огромного гранитного «лба», по которому спуститься было почти невозможно. Они обвязали друг друга веревкой и поползли.

— С воздуха ты мог бы разглядеть и другую тропу, получше, Могиен, — сказал Роканнон. — Жаль, что не пришел и второй Крылатый. — У него было такое чувство, будто им нужно очень спешить; хотелось поскорее убраться с этого открытого участка горы и спрятаться среди деревьев.

— Твой Крылатый был слишком утомлен, когда мы его наконец отпустили; может, он до сих пор и не поел как следует. Мой все-таки нес не такую тяжесть. Я слетаю и посмотрю, какой ширины этот утес; может быть, мой Крылатый сумеет перенести нас всех троих, если тут всего несколько раз крыльями махнуть.

Он свистнул, и серый все с той же покорностью, которая не переставала удивлять Роканнона в столь крупном и прожорливом хищнике, подлетел к хозяину и аккуратно приземлился прямо на крутой склон, по которому они сползали. Могиен вскочил на него, громко победоносно крикнул и полетел куда-то вбок; светлые волосы его вспыхнули на солнце, которое уже исчезало за грядой облаков.

По-прежнему дул холодный пронизывающий ветер. Яхан, скорчившись, прижался к скале и закрыл глаза. Роканнон устроился на крошечном выступе, глядя вдаль, на горную гряду, за которой, как он чувствовал, слабо мерцало в солнечных лучах море. Он не мог охватить взором все это неясное бескрайнее пространство, которое то и дело скрывали набегавшие облака и клочья тумана, но смотрел в одну точку, на юг, чуть восточнее той линии, на которой они сейчас находились. Он даже глаза закрыл. Прислушался — и услышал.

Странный дар получил он от обитателя пещеры, хранителя теплого источника в безымянных горах. Дар этот был больше, чем все то, о чем он мог бы попросить. Там, в темноте пещеры, его научили пользоваться всеми своими чувствами так, как он и другие земляне могли лишь мечтать, наблюдая подобные, очень редкие, свойства у представителей других миров, но к чему сами были абсолютно не способны, если не считать коротких всплесков озаренья да крайне редких исключений из общего правила. Стараясь сохранить в себе человека, Роканнон испуганно шарахался от той невероятно могущественной силы, которой хранитель источника обладал сам и которую предлагал другим. Дело в том, что в пещере он научился слышать чужие мысли, но только одного «вида» живых существ, обитающих во Вселенной: голоса своих врагов!

С помощью Кьо он уже постиг самые начатки телепатического общения; однако ни малейшего желания проникать в мысли своих товарищей он не испытывал, особенно в том случае, когда они не знают, о чем думает он сам. Понимание должно быть обоюдным для обеих сторон, если хочешь сохранить верность и любовь.

Но тех, кто убил его товарищей и нарушил мирный договор, тех, за кем он шпионил, кого он искал, он теперь слышал хорошо. И, сидя на этом гранитном «лбе», слушал мысли людей, находившихся далеко отсюда, в казарменных строениях, разбросанных на огромной территории среди округлых холмов, там, куда им было идти еще не меньше сотни километров. Невнятный разговор, шум, далекие ссоры, бурные споры, всплески эмоций… Он не знал, какой из голосов предпочесть; у него

уже голова кружилась от невероятного объема различных сведений; он слушал — как младенец слушает взрослых, еще не различая их голоса. Те, кто рожден с глазами и ушами, должны научиться видеть и слышать, должны научиться выбирать конкретное лицо из множества перевернутых вверх ногами изображений, выбирать одно значение из множества слившихся в невнятный гомон слов. Хранитель источника обладал таким даром, о котором Роканнон когда-то лишь слышал в одном из миров, — умении распознавать в других телепатические способности; и он научил Роканнона, как ограничивать и направлять эти способности в себе, однако времени было мало, и он не успел научить его как следует пользоваться этим даром, не успел дать ему попрактиковаться. У Роканнона голова шла кругом от чужих и чуждых ему мыслей и чувств; тысячи чужаков толпились сейчас у него под черепом. Слов разобрать он не мог. «Разговор без слов» — так ангьяр называли это умение, сами им не обладая. То, что он «слышал», было не речью, а намерениями, мечтами, всякими иными чувствами, даже физическим восприятием чего-то — словом, разумно-чувственным восприятием действительности множеством различных людей, и все эти ощущения и чувства пересекались сейчас у него в мозгу, оставляя ужасные следы: страх или зависть, удовлетворение или желание спать, дикое невыносимое головокружение, полупонимание, полуощущение… И вдруг совершенно неожиданно из всего этого хаоса вынырнуло нечто совершенно ясное и отчетливое — контакт был более определенным, чем если бы Роканнону на обнаженное плечо кто-то положил свою теплую руку. Кто-то шел к нему: какой-то человек, вошедший с ним в телепатический контакт, ощутивший его мысленное присутствие. Вместе с этим ощущением возникли второстепенные — высокая скорость движения, ощущение замкнутого пространства, любопытство, страх…

Роканнон открыл глаза, глядя прямо перед собой, словно вот-вот увидит лицо того человека, чьи мысли он только что прочел. Он был близко; Роканнон был уверен, что он близко, и подходит еще ближе. Но ничего не было видно — только прозрачный воздух да все ниже опускавшиеся облака. На ветру уже кружились первые легкие снежинки. Слева от него небо закрывал огромный кусок скалы, преградившей им путь. Яхан подполз к Роканнону, глядя на него с испугом. Но успокоить Яхана он не мог, ибо присутствие того человека тяготило его, и он не мог нарушить контакт.

— Вон там… там… воздушный корабль, — пробормотал он хрипло, словно во сне. — Там! — Там, куда он указывал, не было ничего, только воздух да облака. — Там! — снова прошептал Роканнон.

Яхан, снова глянув туда, куда показывал Странник, вскрикнул. Прямо из-за утеса вылетел Могиен на сером Крылатом, а за ним, довольно далеко, за клочьями облаков виднелась более крупная черная тень, которая то повисала в воздухе, то начинала снова медленно приближаться к ним. Могиен скользнул вместе с потоком воздуха вниз, не замечая летящего предмета; лицо его было повернуто к горе, он искал своих товарищей — две крошечные фигурки среди гранита и облаков.

Черный предмет быстро увеличивался в размерах; он приближался к ним, лопасти винта со скрежетом и стуком вращались в горной тиши. Роканнон видел вертолет менее отчетливо, чем — мысленно — того человека, что был внутри. Он испытывал непонятное пока соприкосновение мыслей и чувств, сильный, ничему не подчиняющийся, неукротимый страх. Он шепнул Яхану: «Прячься!», но сам даже пошевелиться не смог. Вертолет точно обнюхивал скалу, клочья облаков отлетали от вращающегося винта. Даже видя, как он подлетает совсем близко, Роканнон смотрел на него как бы изнутри, даже не сознавая, что смотрит сейчас на эту скалу и себя самого глазами того, чужого человека, и видит на скале две маленькие фигурки, и страх, страх одолевает его… Вспышка огня, горячий болезненный удар, — боль Роканнон почувствовал в своем собственном теле, непереносимую боль.

Мысленный контакт был прерван, точно его сдуло ветром. Роканнон снова стал самим собой и еле держался на крошечном гранитном выступе, прижимая правую руку к груди, задыхаясь, видя, как вертолет подлетает еще ближе, а лопасти винта вращаются с сухим оглушительным треском, и лазерное оружие, установленное в носовой части, нацелено прямо на него.

Справа с порывом ветра и клочьями облаков вылетел серый крылатый зверь, верхом на котором сидел человек, кричавший громко и победно — точнее, Могиен не кричал, а громко хохотал. Один удар могучих серых крыльев — и Крылатый был брошен навстречу повисшей в воздухе машине, прямо ей в лоб. Раздался скрежет металла, который, казалось, вот-вот прервется ужасающим воплем, и тут же пространство перед Роканноном опустело.