Ожидание
Шрифт:
Тут автобус пришёл. Я даже не заметила, честное слово. Оглянулась — где Ардальон, а автобус стоит. Может, Ардальон к автобусу побежал. Всё-таки ему интересно, кто же приехал. Я тоже подошла.
Маринина мама приехала. В белой шляпе. Марина сразу у неё на шее повисла, ногами болтает. Шляпу набок сбила. А её мама смеётся:
— Дочь, ты меня задушишь!
— У нас чуть Мямля не задушилась! — кричит Марина.
Очень громко кричит, потому что рада. Мама ей шоколадку даёт. Но Марина сейчас не хочет брать. Она потом съест. Подумаешь — шоколадка!
К Лариске тоже мама приехала. Такая беспокойная!
Уже из автобуса Лариске кричит:
— Ларочка, у тебя ничего не болит?
Лариска весной случайно руку сломала. С тех пор мама ужасно о ней беспокоится. Сразу на остановке щупает Лариске лоб. Лариска не даёт лоб щупать — прыгает, вырывает у мамы сумку.
— Она тяжёлая, Ларочка, — говорит мама. Никак не даёт сумку. Всё беспокоится: — Как ты спала? А что ела?
— Суп из крапивы, — хохочет Лариска. — Меня бабушка крапивой кормит!
Ларискина мама меня увидела:
— Сашенька, а ты кого ждёшь?
— Никого, — говорю. — Я просто так.
Лариска мне язык показала. И они ушли.
Теперь Марина кричит:
— Ко мне мама приехала, вот!..
Подумаешь, будто я не вижу. Если бы моя мама в городе работала, она бы каждый день приезжала. Она бы, может, вообще на даче жила. У неё, может, отпуск бы был.
— К Саше тоже скоро приедет, — сказала Маринина мама и поправила белую шляпу. — Или уже встречаешь?
— Нет, — говорю я. — Я просто так.
И уже Никита Нечаев идёт. Такой гордый! Ещё бы — к нему все родители сразу приехали. Мама. Папа. Они своего Никиту никак теперь не поделят. Папа его за одну руку держит, а мама тянет к себе, обнимает с другой стороны. Никита между ними качается. А сзади идёт их бабушка, Вера Семёновна, и отмахивается платочком от комаров. Но комары её не боятся. Она их не бьёт, а только отпихивает.
Нигде комаров нет, а вокруг Веры Семёновны они всегда есть.
— Чтобы бабушку слушался, тоже не мешает напомнить, — говорит Вера Семёновна. — Бабушек нынче не очень слушают.
— Да не может быть, — смеётся Никитин папа. И обнимает своего Никиту за плечи.
— Напомним, — говорит Никитина мама. И в щёку своего Никиту целует, тянет к себе.
Но папа ей не даёт.
— У меня уже годы не те, — говорит бабушка Вера Семёновна, — за ним по кустам скакать.
— Саша, привет! — говорит вдруг Никитин папа: увидел всё-таки. — Ты чего на дороге стоишь?
— Просто так, — говорю я. — Может же человек просто так стоять?!
— Может, — засмеялся Никитин папа. — Раз человеку хочется.
У Никиты папа весёлый. Просто удивляюсь, как он Ардальона мог бросить. Он такой шустрый! Сам говорит: «Наша порода мелкая, зато шустрая». По грядке с полным ведром бежит и ни капельки не прольёт. Он вообще бегать любит. Мы с ним один раз в магазин наперегонки бежали. Он меня чуть не обогнал!
Рядом с дедушкой Никитин папа прямо как мальчик. Конечно, у нас порода крупная. Знакомые спрашивают: «Ваша внучка уже в каком классе? В третьем?» А бабушка говорит: «Ага. Завтра с утра в университет поведём». Знакомые удивляются: «Какая крупная девочка!» А Никите Нечаеву больше шести лет никто не даёт. Это вместо семи и двух месяцев!
— Тоже вон маму ждёт, ждёт… — говорит Вера Семёновна.
— Что значит «тоже» ждёт? — говорит Никитина мама.
— Ничего не значит, — говорит бабушка Вера Семёновна.
— Девочка, это твоя коза?
Интересно, кого это спрашивают?
Я обернулась. Автобус уже ушёл, вдали мелькает. Воробьи по дороге скачут. Незнакомый дяденька на остановке стоит. В очках и с портфелем. Никакой девочки нигде нет. Только мальчик ещё стоит. Тоже в очках. Сандалием ковыряет дорогу, и вид у него недовольный. Будто он пришёл к зубному врачу, а вовсе не на дачу приехал. Интересно, где у них дача? Они, наверное, участок только-только ещё получили, а то бы я знала. Мы все в посёлке друг друга знаем.
— Девочка, это твоя коза? — говорит незнакомый дяденька. — Она, по-моему, решила покончить самоубийством.
Тут я поняла, что он мне говорит.
— Каким ещё самоубийством? — хмуро сказал мальчик.
Такой недовольный! Даже никуда не смотрит, только на свои сандалии. Мямля опять вокруг кола закрутила верёвку и уже откинула голову, будто сейчас упадёт. Уже глаза закатила! Какая хитрая! Думает: этот дяденька незнакомый, сейчас он меня отвяжет, и я побегу к леснику, там капуста сладкая.
Я засмеялась и говорю:
— Она нарочно!
— Не может быть, — удивился дяденька. И даже портфель на дорогу поставил. Говорит: — Игорь, посмотри, какая коза!
— Чего я — козы, что ли, не видел? — говорит мальчик.
И не взглянул! Шишек на дороге набрал и в воробьёв кидает.
— А вы на минуточку отвернитесь, — говорю я дяденьке. — И я отвернусь. Тогда сами увидите.
— Попробуем, — сказал дяденька.
И мы сразу отвернулись. Стояли, стояли, потом как посмотрим!
Конечно, Мямля как ни в чём не бывало уже по поляне ходит на своей длинной верёвке и выбирает губами клевер. Если ей какая-нибудь другая трава случайно в рот попадёт, Мямля её выплёвывает. Такая хитрая!
— Артистка, — засмеялся дяденька. Потом говорит: — Ты, случайно, не знаешь, где дача Строговых?
— Знаю, — говорю я. — А вы дедушкин ученик?
Я сразу догадалась, что этот дяденька — дедушкин ученик, раз ему наша дача нужна. На ученика он, конечно, не очень похож. Но я уже привыкла, что к дедушке всякие ученики приезжают. Седые. Или даже лысые. Один раз старушка приехала, с палочкой. Я думаю: ну уж это, во всяком случае, не ученик! А старушка прыг-прыг, палочку на террасе поставила и к дедушке в огород: «Василий Дмитрич, я из первого выпуска! Вы меня, конечно, не вспомните…»