Озорной вампир
Шрифт:
Хех. Она полагала, что делает так.
Саша несколько раз глубоко вздохнула. Было глупо так волноваться из-за кого-то, кого она не знала. Бабочки, кружившиеся в ее животе, были неприятным напоминанием о том, каким мягким может быть ее сердце, и какой вред оно может причинить. Она была здесь, чтобы удовлетворить свое любопытство и ничего больше. Она не могла позволить себе ничего большего.
Войти и выйти. Таков был план.
Когда толпа снова взревела, Саша потянулась к ручке двери. Она надеялась, что ее глупое сердце не сделает сегодня ничего, что
Беречь свое сердце. Ничего не чувствовать. Защищать себя.
***
Эван обвел взглядом толпу в поисках Саши. Он надеялся, что она будет здесь. В первых рядах и по центру. Ее темные выразительные глаза будут смотреть на него, полные губы слегка приоткроются в благоговейном страхе. О, это была грандиозная картина. Это заставило Эвана осознать свое эго. Дрожь пробежала по его телу, но не предстоящая схватка взволновала его. Это была перспектива увидеть ее снова и почувствовать, как ее влажная шелковистая плоть скользит по его телу. Драка была не более чем притворством, чтобы заманить его сюда.
— Мы никогда не вернемся в это место. — Эван искоса взглянул на Дрю. — Это свалка. Они поставили бойцов в очередь, как гребаный скот. Ты заслуживаешь большего уважения.
Высокомерие — черта, общая для всех берсерков. Они требовали уважения. Командовали страхом. Однако Эвану было наплевать, что с ним обращаются не как с королем. Он позволил этим иллюзиям величия пасть на Грегора и других. В данный момент единственной его жалобой было нетерпение. Нетерпение схватки. Нетерпение увидеть ее. Боги. Эван не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так нервничал. Он хотел, чтобы что-нибудь, что угодно, случилось, прежде чем он выползет из своей проклятой богами кожи.
Затемненные двери открылись, принеся с собой поток воздуха. Эван глубоко вдохнул аромат теплой корицы и задержал его в легких, прежде чем медленно выдохнуть. Он перевел взгляд на вход, где объект его одержимости стоял плечом к плечу с той же самой женщиной, с которой она была две ночи назад. Ее волосы цвета красного дерева рассыпались по плечам, а темные глаза осматривали комнату. Напряженность выражения ее лица вызвала электрический трепет, пробежавший по его венам.
— Эван.
Голос Дрю был едва слышен. Он не сводил с нее глаз, пока она пробиралась сквозь толпу зевак. Ближе. Ближе…
— Эван! — Дрю сильно ткнул его. — Ты застыл?
Бля. Могло быть и лучше. Сосредоточиться было почти невозможно, когда его мысли витали повсюду, а голова была полна ее пьянящего аромата корицы. Его обостренные чувства сейчас не оказывали ему никакой услуги. Не тогда, когда он мог различить ее запах среди тысяч и увидеть каждую деталь ее лица в толпе народа.
— Ты боишься, берсерк? — Эван поднял голову и увидел, что его противник уже в клетке. — Давай, сегодня хорошая ночь, чтобы умереть!
Как будто у оборотня вообще был шанс. До полнолуния оставалась пара недель, а это означало, что он не будет в полной силе. Он не мог принять свою животную форму, а это означало, что он исцелится намного медленнее. Весы были так наклонены в сторону, что Эвану стало почти стыдно за то, что он согласился
Сегодня ночью кто-то умрет, но это будет не Эван.
Оборотень был явно болтлив и заинтересован в том, чтобы обеспечить толпе хорошее шоу. Эван мог, по крайней мере, дать ему это. Он слишком быстро закончил последний бой, поглощенный вампиром. Он не мог упустить из виду, зачем он здесь. Речь шла о деньгах. Времени. Скука и беспокойная толпа не сделают ничего, чтобы набить его карманы.
Эван, возможно, и не хотел заставлять вампира ждать, но и не мог рисковать тем, что его не пригласят на арену драться. Если он не обеспечит необходимое развлечение, от него не будет никакой пользы. Эван не мог этого допустить. Саша должна была знать, что он будет здесь сегодня вечером, а это означало, что в ближайшее время она никуда не денется. Он мог позволить себе посвятить внимание оборотню и утолить жажду крови толпы.
Он устроит шоу, а потом еще что-нибудь.
Эван скрестил руки на груди и стянул с себя футболку. Это простое действие привело толпу в неистовство, когда он подошел к перепончатой серебряной клетке и вошел внутрь. У берсерков было мало уязвимых мест. Большинство сверхъестественных существ не выносило серебра, но на Эвана оно не действовало. Однако магия, сотканная в серебряной паутине, была совсем другой.
Берсерки были чувствительны к магии в том смысле, что одного ее присутствия иногда было достаточно, чтобы возбудить их. Хотя обезглавливание было самым эффективным способом усмирить берсерка, магия тоже могла сделать свою работу, если ею владел адепт. Мало кто… если вообще кто-то… за пределами их рядов знал этот маленький интересный факт. Всегда лучше держать потенциальных врагов в неведении. Никогда не открывай щели в броне. Не давай противникам боеприпасов против себя. Всегда сильный. Всегда решительный. Один разум, одна цель, один клан. Грегор вбивал эти ценности в их головы, сколько Эван себя помнил.
Его одержимость вампиром должна была привести его к огромным проблемам с Грегором, он не терпел предательства. Слишком поздно что-либо предпринимать, подумал он.
Дверь клетки закрылась за ним, и Эван повертел руками, рассматривая серебряные наручники на запястьях. Они не предлагали никакой поддержки, но шипы, торчащие из каждого наручника, чертовски раздражали его противника. Он вытянул шею из стороны в сторону, повел плечами, переступил с ноги на ногу и заставил себя сосредоточиться на предстоящей задаче, а не на запахе, который наполнял его голову, будто она была единственным существом в здании.
— Не очень-то ты разговорчив, Берсерк. Эван не мог не задаться вопросом, была ли стратегия оборотня в том, чтобы заговорить его до смерти. — Берсерки вообще умеют говорить? Или вы общаетесь ворчанием и рычанием, как животные, которыми вы являетесь?
Эван закатил глаза. Все это он уже слышал. Хорошо бы, оборотень был лучшим бойцом, чем метателем оскорблений. В противном случае он мало что сможет сделать, чтобы продлить бой.
Эван не стал уточнять у оборотня его предположения. Вместо этого он издал низкий рык, приняв боевую стойку. Он хотел, чтобы сегодняшний бой стал представлением. Для аудитории из одного человека.