"П" – значит погибель

Графтон Сью

– Извините, как мне найти Чарлза?

За столом сидел сухопарый мужчина лет пятидесяти. Он отложил в сторону газету и встал.

– Чарлз Бидлер, – представился он. – Чем я могу вам помочь, мисс?

Я объяснила, кто я такая и что мне нужно.

– Я была бы очень признательна, если бы вы рассказали то, что помните.

– Хотите посмотреть, где в тот вечер стояла его машина?

– Да, конечно!

Я взяла зонтик и дождевик, Чарлз прикрыл голову газетой, и мы вышли. Чарлз показал

в сторону машин:

– Видите вон тот голубой «фольксваген»? Там и стояла машина доктора. Я видел, как он подошел, сел за руль и уехал.

– Больше вы никого не заметили?

– Нет. Но в девять часов уже почти темно, и дальний угол стоянки виден плохо.

– Итак, он отпер машину. В салоне зажегся свет?

– Вроде да. Потом он посидел немного, завел мотор и повернул вон туда.

– Он всегда так делал?

Чарлз озадаченно заморгал.

– В основном.

– Пойдемте, пока вы совсем не промокли, – сказала я. Мы направились ко входу, у двери остановились.

– В машине с ним никого не было? Чарлз покачал головой.

– Ну что ж, спасибо, что уделили мне время. Если еще что-нибудь вспомните, позвоните, хорошо? Вот мой номер. – Я дала ему визитную карточку и пошла к машине.

Я сидела за рулем и думала о том, что я припарковалась на том самом месте, где вечером двенадцатого сентября стоял автомобиль доктора Перселла. Что с ним произошло? На него никто не нападал. Он дошел до машины, посидел немного… Почему не уехал сразу? Я завела мотор и направилась по маршруту доктора Перселла – в сторону Дейв-Левин-стрит.

Я свернула направо. Это был район особняков. Ни бара, ни ресторана, куда он мог заглянуть. Тут я доехала до первого перекрестка: куда в тот вечер свернул доктор Перселл, мне было неизвестно.

Машину я оставила около дома, а сама побежала к Рози. Народу там было полно. И телевизор, и музыкальный автомат работали на полную мощность. Я огляделась: неужели мне удалось прийти раньше Томми Хевенера? И тут кто-то потянул меня за рукав, я обернулась и увидела его за столиком в кабинке справа.

Ого! Он побрился, надел белоснежную рубашку, поверх – небесно-голубой пуловер. Он что-то сказал, но я не расслышала и наклонилась к нему поближе. И от звука его голоса у меня побежал холодок по спине.

– Пошли отсюда! – сказал он, встал и взял плащ, лежавший на соседнем стуле.

Я кивнула и стала пробираться к выходу. Он шел за мной, легонько подталкивая меня в спину. Я взяла дождевик и зонтик, он накинул плащ.

– Куда отправимся? – спросил он.

– В ресторан «Эмилия», это всего в квартале отсюда. Пешком дойдем.

Зонтик у него был больше моего, он раскрыл его и поднял над моей головой. Мы вышли под дождь. Лило как из ведра, мельчайшие капли просачивались

сквозь ткань зонта.

Томми остановился.

– Нет, это безумие. У меня же тут машина. – Он вытащил ключи, отпер дверцу новенького «порше», выкрашенного в ярко-розовый цвет. Я забралась внутрь, он закрыл за мной дверцу и, обойдя машину спереди, сел за руль.

– А где ваш пикап? – спросила я.

– Он для работы. А эта – для удовольствий. Вы выглядите сногсшибательно.

Болтая о всякой ерунде, мы доехали до «Эмилии», где уселись за столик на двоих. Тишина, уют – из-за дождя посетителей было совсем немного. Официант принес нам два меню, и мы остановили свой выбор на бутылке калифорнийского шардонне.

– Дома я посмотрел ваши документы, приложенные к контракту. Так вы, оказывается, разведены?

Я показала два пальца – дважды.

– Я вообще не был женат. К оседлой жизни не приучен.

– Я почему-то нравлюсь всяким летунам, – сказала я.

– Не исключительно, что мне удастся вас удивить. У вас есть родственники?

– Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Меня воспитывала тетя Джин, сестра мамы. Она тоже умерла.

– Ни братьев, ни сестер?

Я помотала головой.

– А мужья чем занимались?

– Первый был полицейским. Я тогда была стажером…

– Вы и в полиции служили?

– Два года. Но государственная служба не по мне. Второй был музыкантом. Очень способный парень. Он, правда, мне из менял, но в остальном был очень мил. Отличный кулинар и хороший пианист.

– Таланты я уважаю. И где он теперь?

– Понятия не имею. Вы вроде бы говорили, что ваши родители умерли?

– Да. Странно ощущать себя сиротой – даже в таком возрасте. Хотя, конечно, с вашей ситуацией не сравнить. А чем занимался ваш отец?

– Служил почтальоном. Я родилась через пятнадцать лет после их с мамой свадьбы.

– Значит, в семье вы только пять лет прожили?

– Выходит, да. Я раньше об этом как-то не задумывалась.

Вернулся официант с шардонне, разлил вино по бокалам, и мы углубились в меню. В конце концов, я заказала жареную курицу, а Томми – спагетти. За едой Томми попросил:

– Расскажите мне о вашем друге.

Мне вдруг стало жалко Дитца.

– С чего это я буду вам о кем рассказывать?

– Я хочу понять, что происходит. Между нами.

– Ничего не происходит. Мы просто ужинаем.

– Мне кажется, в этом есть нечто большее.

– Мы что, собрались отношения выяснять? Я вас почти не знаю. И вообще, вы для меня слишком молоды.

Он вскинул брови, и я поняла, что краснею.

– Почему вы решили переехать в Санта-Терезу? – спросила я.

– Хотите сменить тему?