П. И. Мельников (Андрей Печерский)

В год смерти Павла Ивановича Мельникова (1883) писатель и педагог, привлекавшийся в свое время по делу петрашевцев, А. П. Милюков писал: «Вместе с Гончаровым, Тургеневым, Писемским, графом Л. Толстым он, П. И. Мельников (Андрей Печерский), служит одним из представителей художественной школы, ознакомившей русское общество с разными сторонами его жизни и осветившей ее внутренний смысл. И едва ли кто из писателей этой школы сумел глубже его проникнуть в те сокровенные тайники этой жизни… где, может быть, скрывается ключ к уяснению нашего прошлого и к задачам нашего будущего».

В 1897 году было предпринято издание первого (посмертного)

Начало нового века было бурным как в общественной жизни страны, так и в литературе. Появились не только новые писательские имена, но и новые направления в литературе, однако читателя по-прежнему влекли произведения Мельникова-Печерского, и в 1909 году маститый книгоиздатель А. Ф. Маркс выпускает в свет второе издание полного собрания его сочинений, а через год выходит и третье собрание сочинений в восьми томах.

Известный в начале нынешнего века критик А. Измайлов, автор критико-биографического очерка о Мельникове-Печерском, писал: «Большинство критиков не рассмотрело ничего дальше внешних форм и внешних фактов мельниковского рассказа… Критика не хотела постигнуть синтеза работы Печерского и не могла точными словами уяснить читающей публике, почему он ей так нравится и так врезается в память, — почему, по прочтении «В лесах» и «На горах», ей становится в такой мере понятна русская душа».

С тех пор прошло еще три четверти века, но и сегодня мы наблюдаем примерно ту же картину: сам писатель не забыт, произведения его издаются и читаются с интересом, а вот литературная наука остается как бы в стороне, ее внимание не привлекло даже столетие со дня смерти автора «В лесах» и «На горах» (февраль 1983 года).

Разумеется, из истории русской литературы Мельников-Печерский не выпал, ему посвящен целый ряд литературоведческих работ, однако место его в общественно-литературном процессе XIX века все-таки не определено, и создается впечатление, будто он жил и творил вне времени, никак не откликаясь на актуальные проблемы и вопросы своей эпохи. Порой в работах о жизни и творчестве Мельникова-Печерского проскальзывает сожаление по поводу того, что этот талантливый русский писатель слишком много лет и сил отдал чиновничьей службе и лишь последние годы своей жизни посвятил литературному труду. И не случайно, что даже в последнем собрании сочинений писателя (1976) М. П. Еремину пришлось защищать Мельникова-Печерского от необоснованных нападок и обвинений, не проясняющих, а лишь запутывающих и затемняющих анализ его творчества. М. П. Еремин совершенно справедливо утверждает, что Мельников-Печерский «искренне верил, что путь государственной службы был едва ли не единственным для каждого передового человека, желавшего принести родине хоть малую, может быть, но зато реальную пользу. И в этой уверенности он был не одинок». [1]

Действительно, Мельников-Печерский долгие годы состоял на государственной службе, однако высокие правительственные чиновники смотрели на него не как на рьяного исполнителя их воли, а как на крупнейшего и авторитетнейшего знатока так называемого «раскола», который представлял государственную проблему, поскольку в те времена примерно десять процентов населения Российской империи придерживались старой веры. Следует также заметить, что интерес П. И. Мельникова к «расколу» носил не только исторический характер, но и общественный, и сам он по этому поводу, в частности, писал: «Русская публика жаждет уяснения этого предмета, горячо желает, чтобы путем всепросвещающего анализа разъяснили ей наконец загадочное явление, отражающееся на десятке миллионов людей и не на одной сотне тысяч народов в Пруссии, Австрии, Дунайских княжествах, Турции, Малой Азии, Египте и, может быть, Японии».

И вот этой общественной задаче П. И. Мельников целиком посвятил и свою жизнь, и все свое творчество, а вся его долголетняя чиновничья служба, по сути дела, была научно-изыскательской работой, которая позволила ему досконально изучить один из сложнейших и запутаннейших вопросов русской истории и русской действительности.

«Раскол и раскольники представляют одно из любопытнейших явлений в исторической жизни русского народа. Но это явление, хотя и существует более двух столетий, остается доселе надлежащим образом неисследованным. Ни администрация, ни общество обстоятельно не знают, что такое раскол!..

Многочисленные сочинения полемического содержания касались не сущности дела, но лишь случайных, внешних его признаков, которые никогда не заключали в себе ровно ничего существенного. Еще менее выяснили раскол сочинения исторические…

Да, надо откровенно сознаться, что в продолжение двухсот лет ни русская администрация, ни русская литература ничего почти не сделали для разъяснения этого предмета, предмета темного, не любящего света и к тому же, по стечению обстоятельств, на долгое время поставленного в потемки тайны. Администрация сначала воздвигала костры, потом собирала подать с бороды и рядила раскольников в кафтаны с козырем и знаком на вороту, а впоследствии облекла все дело раскола в непроницаемую канцелярскую тайну. Литература сперва величаво и подробно рассуждала о том, сколькими пальцами ради спасения души надо креститься и сколько раз надо говорить «аллилуйя», а потом стала искать в расколе воображаемых качеств, основывая свои воззрения не на личном знакомстве с расколом и раскольниками и не на взгляде их на религию и социальные отношения».

Критик Нестор Котляревский писал в начале нынешнего века: «Велик был минувший век в своем даре созидания философских систем и их разрушения, и в особенности силен он был даром воссоздания всего их исторического прошлого. Созидая и ломая, он бережно, с любовью относился к старине. Он вообще обладал способностью отдаваться воспоминаниям и размышлять о прошлом среди самых интенсивных переживаний дня».

Павел Иванович Мельников был истинным сыном своего времени. Он пристально изучал такое современное ему русское явление, каким являлся религиозный «раскол», изучая его с точки зрения исторической, религиозной, социальной, нравственной и бытовой. Он не только собирал и изучал документы, связанные с «расколом», он пытливо изучал самих раскольников, заводил с ними тесное знакомство, вступал в переписку, в нем одновременно жили историк и писатель, возможно, иногда историк и «мешал» писателю, а писатель историку, однако накопленный за долгие годы самоотверженной работы груз глубоких знаний и ярких впечатлений выработал в нем ту самобытность, которую так ценили еще его современники.

Смотришь на портрет Павла Ивановича и видишь в его облике что-то «раскольничье»: тяжелая борода, спокойные, умные и непроницаемые глаза, видишь человека, для которого как бы и не было «потемок тайны». И тут следует заметить, что к моменту окончания университета П. И. Мельников знал о «расколе» не больше, чем любой другой молодой человек, получивший университетский диплом, однако судьба распорядилась так, что по воле случая ему пришлось всю жизнь «всепросвещающим анализом» рассеивать «потемки» старообрядческих тайн.

Павел Иванович Мельников родился 25 октября (6 ноября; 1818 года в Нижнем Новгороде в семье Ивана Ивановича Мельникова и его жены Анны Павловны в доме своего деда по матери надворного советника Павла Петровича Сергеева, в честь которого и нарекли первенца.

Род Мельниковых принадлежал к старинному дворянству, но он не был ни знатным, ни богатым. Отец будущего писателя хотел в молодости поступить в открывшийся в 1805 году Казанский университет, но за недостатком необходимого образования («Латинского языка вовсе не знал, а по математике знал только четыре арифметических правила». — П. Мельников. Автобиография) оставил эту мысль и поступил в набиравшееся в ту пору по случаю войны с Наполеоном земское войско, где его избрали сотенным начальником. В 1808 году милицию (так стало называться земское войско) распустили, и Иван Иванович Мельников поступил на действительную службу в Уфимский пехотный полк, а затем в рядах Великолуцкого пехотного полка совершил походы за границу (1813–1814). В 1816 году его перевели в Нижегородский гарнизонный батальон и вскоре назначили начальником жандармской команды. Впрочем, тогда это была всего-навсего обыкновенная полицейская стража. С рождением первенца Иван Иванович Мельников вышел в отставку и до конца своих дней (1837) служил по выборам дворянства Нижегородской губернии.